Эльза приготовила крепкое кофе и подала на стол. Краснея, Аносов стал расхваливать девушку, которая, опустив глаза, молча выслушивала эти похвалы. Петер одобрительно покачивал головой:
— Моя Эльза делает дом полная чаша. Но… — Каймер вздохнул и развел руками: — Но она есть женщина, и, так богом положено, она оставит отца и уйдет к мужу. Она ждет хорошего человека. Так всегда поступает умный и терпеливый немецкий девушка. Правда я говорю, Эльза?
Дочь недовольно повела плечами, а лицо гостя залилось румянцем. Чтобы несколько смягчить намек отца, девушка положила перед Аносовым альбом и кокетливо спросила:
— Вы пишете стихи? Напишите для меня что-нибудь приятное.
Павел Петрович окончательно сконфузился:
— Вот, ей-богу, в жизни никогда не писал стихов.
— Ну, а для меня это вы сделаете? — умоляюще взглянула она на горного офицера.
— Вы должен писать! Так принят в хороший общество! — настаивал и Каймер.
— Что ж, раз так, — повинуюсь! — И, как ни мало любил Аносов девичьи альбомчики, разные сентиментальности, всё же он взялся за перо, с минуту подумал и вспомнил Пушкина. Стал быстро писать:
Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты;
Остались мне одни страданья,
Плоды сердечной пустоты.
Под бурями судьбы жестокой
Увял цветущий мой венец
Живу печальный, одинокий
И жду: придет ли мой конец?
Так, поздним хладом пораженный,
Как бури слышен зимний свист,
Один — на ветке обнаженной
Трепещет запоздалый лист.
Эльза склонилась к плечу горного офицера и обдала его жаром своего дыхания.
— О бедненький мой! — сказала она. — Папа, он один-один, как лист на ветке обнаженной…
Каймер закашлялся, вскочил вдруг, схватил свой картуз и торопливо бросил:
— Ах, я сейчас вспомнил. У меня есть большой дело. Вы, мои дети, пока один.
Старик ушел, и, странно, Аносов вдруг почувствовал себя еще более скованным и неловким. Так они с Эльзой долго сидели молча. Девушка убрала посуду со стола, взяла старый отцовский чулок и стала тщательно штопать, изредка бросая на гостя многозначительные взгляды.
Каймер вернулся к вечеру веселым и немного возбужденным. Завидя его в окно, дочь предупредила Аносова:
— Он, конечно, был в немецкий клуб и пил много ячменного пива!
Переступая порог, Петер озорно закричал на всю горницу:
— Ну, как тут веселились, мои голубки? — он подмигнул Павлу Петровичу и погрозил пальцем: — Вы, шельмец, милый мой, по всему вижу, одержали победа!
Эльза смело подошла к отцу, взяла его за плечи и подтолкнула в спальню:
— Вам пора спать, папа!
Грузный Каймер покорно подчинился дочери. Кряхтя, он разделся за перегородкой и через минуту густо засопел.