Окончив работу, кочегары, торопясь напиться перед вахтой чаю, дверь, ведущую в угольную яму, прикрыли, а решетку поставить на место забыли. В семь часов в длинном коридоре под эспардеком из-за выключенного света было уже полутемно, а в восемь часов совершенно темно.
Индус после восьми часов заходил иногда в каюту к лакеям поиграть в шашки или домино. Так как после восьми в коридоре стояла темень, индус без привычки мог легко ошибиться дверью и открыть дверь не в каюту лакеев, а в угольную яму. Открытая в угольную яму дверь вела в глубокий подвал ямы.
Никакой, хотя бы короткой, площадки за дверью в угольную яму не было. Неосторожно ступив за дверь, неминуемо надо было лететь на дно ямы или на уголь в яме, предварительно ударившись о железный бимс, тянувшийся от одного борта к другому метра на четыре ниже двери в яму. Ударившись боком или головой об этот бимс, можно бы, пожалуй, и не убиться, но упав при потерянном сознании на уголь ниже бимса, можно было и не встать уже вовсе, будучи присыпанным сверху слоем обрушившегося при падении тела угля. По всей вероятности, с индусом всё так и случилось. И если бы не уголь, сброшенный из запасных ям в нижние вскоре после того, как исчез индус, то он вынырнул бы в кочегарку гораздо раньше. Уголь из запасных ям задержал индуса в нижней яме до тех пор, пока в кочегарку не стал поступать тот уголь, который был сначала в нижней яме.
На второй день состоялись похороны индуса.
Вооружившись после завтрака солидной парусной иголкой и ниткой, подшкипер Живенко с густо дымящей сигарой в зубах принялся заштопывать в кусок старого брезента воняющий труп индуса. Команда, глядя на Живенко, зубоскалила и отпускала по его адресу довольно плоские шутки.
Окончив работу, Живенко плотно привязал потом к ногам индуса два старых колосника, и он был готов к погребению.
— Вахтенный! — окликнул Живенко вахтенного матроса, — скажи старшему помощнику, что труп уже зашит.
Минут через пять к трюму, на котором лежал погибший, подошел старший помощник.
— Что, готово уже? — спросил помощник у Живенко.
— Да, готово, — ответил Живенко.
Старший помощник, внимательно оглянув зашитый брезент, спросил вдруг, ни на кого не глядя:
— А яма для него готова?
Стоявшие вокруг кочегары и матросы засмеялись, а кто-то заметил:
— Да ведь он и так недавно из ямы.
— Боцман! Откройте фальшборт, — обратился старший помощник к боцману.
Пока боцман и матросы открывали фальшборт, на эспардеке появился капитан. К трюму, на котором лежал труп, подошел ещё кто-то из команды. Если бы происходили похороны кого-нибудь из экипажа судна, настроение у команды, может быть, было бы иное. Но хоронили чужого всем и никому не ведомого индуса, настроение у всех было самое обычное. Никакой торжественности в обстановке похорон не было. Когда фальшборт был открыт, старший помощник поднял голову к стоявшему на эспардеке капитану и спросил: