– Смейтесь, смейтесь, красивые, – подмигнул Перченков. – Подрастете, наплачетесь.
Девушки расхохотались в открытую, но уже не так весело, как прежде. Видно, прониклись. Довольный Перченков вышел на нужной остановке.
Пустырь представлял собой прямоугольное поле, поросшее высокой травой и окруженное по периметру однотипными домами, белыми и желтыми, с нехитрым коричневым орнаментом, не придающим им живописности. Посреди поля одиноко торчали футбольные ворота без сетки. Во всех направлениях расходились тропинки. Перченков выбрал самую широкую дорожку, образованную колеей от колес автомобиля. Через минуту его нарядные мокасины покрылись серым налетом пыли. Он попробовал идти по травяному покрову, едва не наступил в собачье дерьмо и вернулся на колею.
В кармане брюк Перченкова лежала упаковка презервативов и плитка жвачки, чтобы слаще целоваться. Спиртного он решил не покупать. Хотелось надолго запомнить сегодняшнее приключение. Для этого нужно было сохранять голову трезвой. Ну, относительно трезвой.
Дойдя до середины поля, Перченков решил наведаться в ближайший киоск и принять сто пятьдесят граммов водочки. Эта Варвара Добрынина была острой на язык и много о себе понимала. Хотелось обломать ее с самого начала, чтобы не слишком выпендривалась. Под хмельком Перченков становился остроумным, красноречивым и раскрепощенным. Меру он знал и редко напивался до поросячьего визга.
Размышляя о том, как он станет поддразнивать Варю, когда все закончится, Перченков полез в карман за сигаретной пачкой с вложенной туда зажигалкой. Да, он скажет, что передумал: «Вялая ты. Знал бы, не связывался. И что в тебе Володя нашел, не понимаю. Так себе товар. Не первой свежести».
– Земляк!
Окрик вывел Перченкова из состояния прострации. Прямо перед ним стоял рослый угреватый парень в рубахе с закатанными рукавами. Сбоку приближался еще один, светловолосый, в голубом свитерке. Он дружелюбно улыбался.
– Огоньку, – сказал он и показал, как щелкает зажигалкой.
Угреватый, расставив длинные ноги, мрачно смотрел на Перченкова. Его взгляд не выражал ни приязни, ни малейшего намека на дружелюбие.
Перченков почувствовал, как внутри все холодеет, будто покрывшись инеем. Было время, он возил мороженые туши. Однажды на него напали бандиты, сильно избили и ограбили. При воспоминании об этом у Михаила заныли зубы.
Протягивая блондину зажигалку, он с трудом подавил в себе желание развернуться и броситься наутек. Бессмысленно! Рядом никого не было, а эти двое обступили его с обеих сторон. Перченкову стало очень одиноко.