В то утро Раису Владимировну одолевало какое-то беспокойство. Домашние дела на ум не шли. За окном валил сырой, липкий снег. Подумала: «Грязи прибавит теперь, а весна и так затянулась». Надела телогрейку, вышла из дому и направилась к складу, где хранились минеральные удобрения. Обошла, осмотрела со всех сторон хранилище. Как бы не подобралась сюда вешняя вода, не замочила туки! Взяла заступ, прокопала отводные канавки. Так-то будет надежнее. На обратном пути заглянула к бригадиру.
– Так, говоришь, Пименович, сеяльщики проинструктированы…
– Да успокойся ты! Сама знаешь: не новички они в этом деле. К тебе в звено опять Иван направлен. Довольна?
– Григорьич толковый мужик.
От бригадира пошла на ферму, у ворот которой урчал ДТ и механизатор Леонид Быковский выговаривал женщинам:
– Думаете, если трактор, то может увезти сколько угодно? Обрадовались, нагрузили. Дорога-то вон какая. А потом за пережог горючего с меня опять Кублицкая высчитает.
– Леня, да разве ж я с тебя высчитывала? – развела руками Раиса Владимировна, добродушно улыбаясь.
– Ну… – стушевался тракторист, – удержала бухгалтерия. А кто пережог выявил? Ревкомиссия наказания рублем требовала, а ты там председатель.
Кублицкая вздохнула. Да, обиделись на нее трактористы и шоферы. Жаль, что так получилось. Но не могла же она пройти мимо такого факта. Четырнадцать тонн бензина и солярки сверх нормы истратили. Конечно, дороги неважные в хозяйстве. Экономить топливо на них трудновато. Но одно дело «порастратиться» на производственные нужды, другое – разбазаривать горючее. Сейчас, считай, на селе чуть ли не в каждом доме мотоцикл, а то и машина. А бензин берут иные у местных шоферов. И трактористы некоторые на ДТ и МТЗ разъезжают куда захотят.
В поле она была вместе со всеми. С подружками по звену Галиной Короткой, Верой Быковской, Евгенией Видус, укладывала навоз в бурты…
К вечеру слегка подморозило. Домой возвращались с хорошим настроением. Раиса поотстала от женщин. Шла медленно, наслаждаясь ядреным скрипом плотного наста и еле слышным журчанием под ним талой воды. «Самое бы время холсты белить», – подумала она и улыбнулась своей мысли. Вспомнила, как в далеком детстве выкатывали они вместе с матерью на мартовский наст многометровые рулоны серой, грубой «новины», сотканной за долгие зимние вечера. Под весенним солнцем теряло холщовое полотно свою грубость, отбеливалось. приобретало тонкий, приятный запах талого снега.
Давно это было. Доживают свой век на чердаках запыленные ткацкие станки, трепала, льномялки. Не носят в деревне теперь холщовых рубашек и платьев. Но висят в каждом доме льняные расшитые полотенца, а в комнатах рядом с модной дорожкой нет-нет да и встретится яркий крестьянский половик. И хозяйка, увидев удивление и восторг в ваших глазах, непременно скажет: «Сторонка наша льняная. Летом, как в море синем, живем. Чаек только не хватает».