— Этот молокосос мог оболгать моего сына! — воскликнул Халиль-бей. — Что не скажет человек, если его пытать.
— Прости, бей, но у Джаны-Бека в руках письмо Алима.
— Ну и что же?
— Помнишь, бей, ту памятную ночь, когда сераскир получил отсеченную голову? С ней была записка, написанная Дели-Балтой. Та записка и это письмо, да простит меня мой повелитель, написаны одной рукой. Джаны-Бек никогда не простит этой насмешки Алиму.
— Ты прав, Даулет. Сыну грозит большая опасность. Сейчас же иди, смени лошадей и немедля скачи обратно, в Карасу. Найди моего казначея и скажи ему, пусть возьмет из моей казны большой сафьяновый кисет и отсчитает из него девять раз по девяносто золотых монет. Возьми и сразу же скачи назад. Я жду тебя завтра утром.
Отослав слугу, Халиль-бей долго сидел в раздумье, широко расставив ноги. Желтые сухие руки бея лежали на коленях неподвижно.
«Денег не жалко. Но одним золотом гнев хана не погасить. Придется упасть перед троном владыки на колени, и это тронет душу хана. Видит всевышний — нелегко гордому Ширину ползать у ног Менгли, но надо…»
На следующее утро после второй молитвы Даулет привез золото и почти одновременно с ним вошел посланец хана. Бея Ширина звали во дворец.
Менгли-Гирей установил правило — один раз в неделю проводить день мудрости. В этот день поэты должны были сочинять стихи, старцы записывали в толстые книги все то, что, по их мнению, под луной хорошо, а что плохо, аскеры постигали мудрость войны. Сам хан трудился над составлением истории государства, а иногда обдумывал новые законы перед тем, как вынести их на утверждение Дивана.
Конечно, не сам хан составлял историю государства. Писали ее имамы, а владыка прослушивал написанное и то, что ему не нравилось, повелевал выбросить.
Убеленный сединами имам читал:
— Благословенный и величественный Чингиз-хан, основатель рода Чингизидов, сам родился от блистательных родителей и без сомнения в год льва, потому что был олицетворением характера и достоинств этого славного повелителя зверей.
— Совершенная правда, — заметил хан.
— Сын его Джучи, раздвигая границы владений…
Вошел, согнувшись до пола, слуга и произнес:
— Сераскир по важному делу.
— Пусть войдет.
Джаны-Бек вошел в комнату, широко шагая, подошел к хану, склонился на одно колено и поцеловал край халата владыки.
— Твоя воля, великий, исполнена. Дели-Балта найден!
— Где?
— Он в крепости Санта-Кристо. Имя его Алим.
— Алим, сын Халиля?!
— Так, могучий хан.
— Новые дела отвлекают меня, о мудрый богослужитель, — обращаясь к имаму, произнес хан, — отложим историю на следующую неделю.