— Святый боже, святый крепкий — помилуй нас, — перекрестилась Кирилловна. Потом встала, всплеснула руками: —Да ведь разбойник он, непутевая!
— Люблю я его, мамушка, больше жизни люблю.
— Что ж натворила, что наделала! Проклянет тебя отец-то, видит бог, проклянет.
— Не все еще сказала я тебе, матушка. Прости меня, выслушай меня…
— Что, что еще?!
— Сына Сокола под сердцем ношу я…
Кирилловна медленно поднялась с лавки, хотела было что-то сказать. Но из груди ее вырвался сдавленный стон, колени подкосились, и она упала на пол.
Ольга закричала. Прибежал отец со служанками, и Кирилловну унесли в спаленку. Через несколько минут служанки вышли и сказали, что хозяйка пришла в себя, велела мужу остаться около нее. В закрытой наглухо спаленке Никита с женой говорили до полудня.
Из спаленки отец вышел чернее тучи. Кирилловну вывели под руки служанки. Ольге показалось, что мать за эти часы постарела на несколько лет. Выпроводив служанок, Никита сел за стол против жены и, не глядя на Ольгу, заговорил:
— Ну вот, Кирилловна, вырастили мы дочку. Единственную. Думали, она род славный Чуриловых продолжит и будут у нас с тобой внуки, как у всех честных людей. В зятья ждал я человека благородного, моему делу помощника. А что вышло? За любовь, за ласку, за заботу да за хлеб-соль дочь отплатила щедро. Возложила невиданный позор на наши седые головы. Как теперь дальше жить будем, старуха? Как торговлишку вести? Поеду на Русь с товарами — зятек-разбойничек пограбит и буде жалобиться не можно. Родня — ничего не поделаешь. А може, и награбленное в моих клетях прятать заставит. Что молчишь, старая? Не углядели мы с тобой, не с той стороны беда пришла, отколь ждали.
— Бог с тобой, Никитушка, — еле слышно промолвила Кирилловна, — говори, что надумал, не томи душеньку.
— Бить бы тебя, дочь, надо, да боем беду не исправишь. Грех прикрывать надобно. К смотринам готовься. Человек к Гуаскам мною уже послан. Выйдешь замуж за Теодоро, и в моих хоромах будете жить. Парень обещал православную веру принять, и на том слава богу. Не только за латиняна, а за поганова татарина теперь тебя рад отдать, чтобы срам твой скрыть. Приедут сватать — будь весела. Люб ли, не люб жених — радость показывай. Умела напакостничать — умей и притворяться. Поженитесь, а там как хотите.
— Тятенька…
— Не смей перечить, греховодница! — гневно воскликнул отец и тяжело опустил ладонь на стол.