В самой большой горнице зажгли множество свечей, приготовили стол, вынесли из погреба вино и яства. Ольгу увели в ее светлицу наряжать к выходу на смотрины. Загодя приготовили дорогой кашемировый платок. По обычаю издревле, ежели невеста жениху по нраву — дарит он ей на смотринах вместе с подарками полотенце. Ежели невеста не по душе — только одни подарки. Невеста в знак согласия выйти замуж одаривает жениха платком. Коли жених не приглянется — на стол вместо платка невеста выносит «посошок на дорогу» — стакан вина.
Ждали гостей долго.
Уже перед самым колокольным звоном у ворот Никитиного дома остановились шестеро всадников. Четверо слуг ввели лошадей во двор — двое в черных плащах поднялись на высокий рундук. Здесь их встретил сам хозяин и провел в горницы. Служанки приняли у гостей плащи и шляпы.
Старый ди Гуаско одет был просто, молодой — наряжен, словно герцог.
За хозяином прошли в горницу, расселись вокруг стола. Теодоро сиял. Наконец-то ему улыбнулось счастье. Не успел он добиться согласия отца на брак с Ольгой, как прискакал холоп и привез письмо русского купца, в котором Никита сообщал, что Ольга согласна стать женой Теодоро и он, родитель, не хочет перечить ей.
— Легка ли была дорога? — спросил Никита Чурилов.
— Легка и приятна, синьор Никита, — ответил Теодоро.
— Это только для тебя, мой мальчик. Он летел сюда, словно на крыльях. А мне, старику, седло наломало кости препорядочно. Клянусь громом — думал, рассыплюсь в пути.
— Да, синьор Антонио, нам дальние дороги уже заказаны. У меня тоже здоровье далеко не то, что раньше. После трудного пути и подкрепиться бы не грех.
— Ты прав, мой друг. Я с наслаждением промочу мое пересохшее горло.
Никита дал знак, и служанки вынесли к столу вино и фрукты.
После первых чарок разговор пошел веселее. Говорили о торговле, о порядках в консульстве, о приезде русского посла, о становлении и укреплении государства Московского. Но вот Чурилов встал, поклонился гостям.
— Теперь не изволите ли закусить чем бог послал.
Двери в горницу распахнулись, вошла Кирилловна.
Она тоже поклонилась гостям и встала в стороне. Появилась Ольга — она несла поднос с вишневой наливкой. Руки ее дрожали, и оттого слегка звенели кубки на подносе. Поставив сверкающие розовыми огоньками хрустальные графины на стол, Ольга низко поклонилась сперва Антонио, затем Теодоро и встала рядом с матерью. Служанки, вошедшие за Ольгой, расставили на столе дымящиеся миски с ухой, тарелки с жареной бараниной, пироги с морковью и луком и удалились.
— Моя жена Елизавета Кирилловна, а это моя дочь Ольга, — сказал Никита, голос его дрогнул. Антонио и Теодоро неотрывно глядели на Ольгу. Одетая в белоснежный шелковый сарафан, вышитый голубыми крестиками на плечах и по нижней оборке. Ольга казалась высокой и стройной. Узкий, шитый золотом поясок перехватывал сарафан в талии и спускался с правого бока почти до земли. Тугие русые косы, сложенные венцом на голове, сверкали, словно пересыпанные золотой пылью. Лицо, тронутое легкой грустью, казалось еще нежнее, чем прежде. Антонио, мысленно сравнив ее с первой снохой, женой Андреоло, решил про себя: «Та сухопарая простушка не годится этой королеве даже и в подметки. Этому сопляку Теодоро чертовски везет. Иметь такую жену…»