— О, синьор Никита, когда мой Теодоро говорил о красоте вашей дочери, я, признаться, не очень верил ему. Влюбленному всегда кажется, что лучше его любимой нет на свете. Но теперь я сам вижу — она будет украшением всей нашей семьи. Будешь ли ты любить моего мальчика?
— Я мало знаю синьора Теодоро, — тихо промолвила Ольга. — Тятенька говорит, что он очень хороший человек.
— Твой ответ, синьорина, говорит о том, что ты не только красива, но и умна. Я хотел бы знать, захочешь ли ты стать женой Теодоро ди Гуаско?
— На то воля моих родителей. Как они скажут, так и будет.
— Вот и прекрасно! — воскликнул Антонио. — Теодоро, за такой умный ответ следует одарить синьорину.
Теодоро вышел во двор и быстро вернулся со свертком из сиреневого бархата. Развернул его, торопливо положил на вытянутые руки отца вышитое широкое полотенце. Затем разложил на нем рядышком два золотых, отличнейшей работы, браслета, украшенные разноцветными каменьями, и три нитки крупного жемчуга. Старый ди Гуаско с глубоким поклоном передал все это Ольге.
— Прежде чем заехать к вам, мы с Теодоро были у дьякона русской церкви. Он нам подробно рассказал про ваши обычаи, но пока я искал в городе полотенце, признаться, многое позабыл. Прошу извинить, если что не так, — и Антонио возвратился к столу.
Ольга передала полотенце и подарки матери и вышла. Тут же она вернулась и вынесла на широком бронзовом подносе сложенный треугольником кашемировый платок. Сделала шаг по направлению к Теодоро и вдруг остановилась. Взглянула на мать, на отца. Никита смотрел на дочь сурово, мать опустила глаза, губы ее дергались — вот-вот заплачет. Ольга подошла к жениху, подала ему поднос.
— Дело сделано! — громко произнес Антонио. — Теперь надо поговорить о свадьбе, о жизни молодых.
— Мать, уведи Ольгу к себе. Мы тут покалякаем одни, — сказал Никита и, когда Кирилловна и Ольга вышли, присел к столу снова.
— У нас все готово, время подходящее. Тянуть нельзя — дел впереди много, скоро в Кафе ярмарка начнется. Через седьмицу, я думаю, и сыграем свадебку.
— Седьмица — то есть неделя? — спросил Антонио. — Я согласен. Только жаль, к свадьбе отдельный дом в Скути для молодых не будет готов.
— Об этом я и хотел поговорить, синьоры. Может, вам это не подойдет — воля ваша, — начал Никита. — Семья большая у вас и по вере Оленьке моей вовсе чужая. Жить к вам я дочь не отпущу. Ведомо вам, что у меня в Кафе есть сын. Я мыслю со старухой переехать жить к нему, а сии хоромы и лавки мои сурожские отдать молодым. Пусть своей семьей живут отдельно, торговлишку пусть ведут — бог с ними. Дом мой богат — приданое для невесты немалое. Кроме того, деньгами за Оленькой даю четыре тысячи рублей серебром, что равно восьми сотням сонмов по-вашему. И еще одно — сие самое главное. Завтра же синьор Теодоро повинен принять нашу веру и венчаться в русской православной церкви, что на улице святого Стефана.