В сенате впервые собрался Совет Двенадцати. В него, кроме Никиты, вошли Филос и Паоло — от рыбаков, Джудиче и Родольфо — от наемников. От мастеровых послали в Совет кузнеца Егорку Перстня да колесных дел мастера Паоло Рума. От купцов выбраны Федор Сузин и армянин Каярес. От ватаги в совет вошел Василько Сокол. И сразу же на Совете начался великий спор.
— Порядки в городе надо менять, — сказал Филос. — В указе повелели рыбакам ловить и продавать рыбу, а где же они будут ее продавать, если лавки и лабазы в руках нашего хозяина. Снова к нему на поклон идти?
— Сие дело не легкое, — ответил Семен Чурилов. — Лавки у вашего хозяина можно отнять, но чем он хуже, допустим, купца Каяреса или Федора Сузина. И у того и у другого тоже лавки и лабазы есть.
— Да я за свое добро горло любому перегрызу! — крикнул Сузин. — К тому же, если торговое дело в руки голытьбе отдать — пропадем сразу. Вот ты, Колька, сможешь ты торговать? Не сможешь, бо до десятка считать научился, не боле.
— Если у мина возмут лавки и каморы, я на ваш Совет— тьфу! — горячась выпалил Каярес. — Твое дело, Филос, лови рыбка, продать ее без тебя сумеем.
— Соции и стипендарии велели мне спросить у Совета, к кому наниматься на работу? — заговорил Джудиче. — Работа всюду стоит, хозяев нет.
— Не все сразу, мой дорогой Джудиче, — ответил Никита. — Наведем в городе порядок и тишину — хозяева появятся. Боятся они сейчас, по ямам да погребам хоронятся.
— Постой, постой, Никита Афанасьевич, — вмешался Ивашка. — Это что же получается? Стало быть, все снова отдадим хозяевам, а простому народу — шиш!
— Ты, Иван, не хорохорься, кому-то дела вершить надо. Если отдадим мы торговлю и дела важные людям неумелым — начнется в городе голод. Тогда наша власть и выеденного яйца не будет стоить.
— Так ведь ежели бедным людишкам мы облегчение не дадим, они отшатнутся от нас. С кем от недругов обороняться будем? А ежели татары на город полезут?
— С ханом договориться надо, — предложил Каярес, — обещать ему дань платить. Золота я дам, и другие тоже не пожалеют.
— Золота у хана и так хватит. Ему рынок потребен, чтобы ясырь продавать. А мы сие запретили, — вставил слово Сузин.
— Придется запрет снять. Без дружбы с ханом мы долго не продержимся.
— Тьфу! — Иван сплюнул, махнул рукой и вышел из зала.
Василько за ним. В соседней комнатушке сели они на подоконник, долго молчали.
* * *
Случилось то, чего Василько никак не ожидал: ватага перестала подчиняться ему. И почувствовал он это раньше, чем начались беспорядки у церквей.
Решил он навестить своих ватажников, раскиданных по городу в разных местах. Не успел атаман выйти на улицу, ведущую к порту, как увидел Пашку Батана. В ватаге Батан слыл самым молчаливым и послушным, говорил тихо, был смирен, как овца. Сейчас Пашка шел. обнявшись с четырьмя ватажниками, и горланил песню. Увидев атамана, он гаркнул: