— Где же товар, братец? Почему Теодоро ди Гуаско является домой так скромно и тихо — без слуг, без охраны? Отчего так молчалив наш славный негоциант?.. Где наши общие деньги?
— Так ли уж я виноват? На нас набросилась многочисленная орда разбойников, и почти все слуги погибли. Меня и двух человек взяли в плен, только сегодня днем мам удалось бежать.
— Пять или шесть разбойников — это, по-твоему, многочисленная орда? Он врет о гибели слуг, тогда как они все, как бараны, толпятся сейчас в Тасили во дворе отца.
— Так почему же они убежали от пяти разбойников? Ведь их было двадцать человек, да я, да Памфило.
— Себя ты можешь не считать. Ты спал в шатре и видел радостные сны! Почему погиб монах?! Потому, что он отстаивал наше добро, а ты сидел под кустом…
— Неправда! — крикнул Теодоро. — Я бился рядом с монахом и, если бы не пришла к татарам подмога, я прогнал бы их.
— А какого черта ты разлегся на этой поляне? Ты что, не мог пробыть без сна одни сутки и выспаться дома, благо тебе все равно где бездельничать?
— Я не бездельничаю! — гневно воскликнул Теодоро и вскочил на ноги. — Это ты высыпаешься в курии и хоронишься в замке нашего отца, тогда как я в самом татарском пекле добываю для себя богатство!
— Что же, по-твоему, выходит — не ты, а я трус?
— Да! Ты трус! Трус!
— Вы посмотрите на этого сопливого мальчишку. Он с двадцатью вооруженными стражниками убежал от горстки вонючих татар. В твоих жилах нет капли крови от смелого ди Гуаско. Ты, как и твоя мать, был и останешься все тем же чомпи[36]!
Этого Теодоро перенести не мог, и братья, сцепившись, покатились по полу.
В это время широко распахнулась дверь, в комнату вошел старый ди Гуаско. Несколько мгновений он стоял на пороге, потом подбежал к братьям, хлестнул плеткой одного, другого.
— Какие же вы, к дьяволу, братья после этого, — мрачно сказал отец. — Чувствовала моя душа, что сыны мои сцепятся, когда от слуг узнал, что вы оба тут.
Антонио долго глядел то на одного, то на другого сына и молчал. Затем неожиданно расхохотался.
— Вот так распотешили меня мои сынки, сто чертей вам в печенку! — сквозь смех произнес отец. — Вы посмотрите-ка на себя! Дьяволы вы и дармоеды!
— Это ты напрасно, отец, — угрюмо произнес Андреоло, вытирая кровь с лица. — Об этом надо сказать братцу, а не мне. Это он проспал полторы тысячи сонмов.
— И ты тоже хорош! Может, не по твоей милости я сегодня возместил убытки господам из Лусты за овчарню, которую ты спалил? Если так пойдет дело, мои сынки пустят меня по миру, не будь я Антонио ди Гуаско. Сегодня мне следовало бы с вас обоих спустить шкуры, я с тем желанием сюда и ехал, но вижу, вы и так наказали друг друга. Так и быть, признаюсь вам, олухи, я любовался на вашу драку в окошко. Что-что, а драться вы умеете, накажи меня бог! Клянусь петлей, на которой меня хотели повесить, я получил большое удовольствие от тумаков, которыми вы оделяли друг друга. И знаете — я вспомнил молодость, когда свободным и сильным гулял по морским просторам. Среди «хозяев моря» такие презабавные сценки не были редкостью.