– Мы Ласточкины.
Посмотрела дама на парнишку, и краска ей в лицо кинулась: Саша и Саша. Она и спроси:
– Ты Саша?
– Саша.
– А отец… Отец твой здесь?
– Дома… Видите, строимся.
– Ах да!
– Отец печку кладет. Он у нас всё сам: и по плотницкому, и по печному делу.
Тут Веронику в бок, где сердце-то, будто теленок малый боднул. Подняла она глаза, а в окошке кепка, перемазанная белилами, а под кепкой… Не разглядела как следует: отпрянул человек от окошка. Вероника думала: вот выбежит. Никого.
– Позовите, пожалуйста, Александра Веспасиановича, – сказала она, ни капельки не споткнувшись на трудном отцовском отчестве.
– Вероника, а ну сбегай за отцом! – крикнул Саша.
Дама увидела, как из-за колодезного сруба вышла белоголовая синеглазая девочка, уставилась на приезжую – и ни с места. Тетя Вероника подошла к калитке, угостила тезку шоколадкой, и та, получив свое, умчалась. Она тотчас и возвратилась.
– Папеньки нет! Он к лесу чего-то шпарит!
Саша шлепнул девчонку, ласково впрочем, и сам пошел, вернулся смущенный.
– Нет отца.
– Когда у вас обратный самолет? – спросила дама.
– Слетает в соседнее село и, если пассажиры есть, сядет.
– Ах, вот как!
Дама украдкой как-то поглядела на окошко Прасковьи Солнышкиной, а там белый платочек, и что-то маленькое, доброе будто помахало ей. Вероника отдернула глаза и пошла быстро на аэродром.
Погода стояла чудесная. Ждала самолет Вероника на аэродроме, на зеленом лугу. Она села над рекой на скамейку и глядела на леса, на желтые поля цветущей семенной капусты, на ребятишек, отвязавших лодку и отважно поплывших куда-то… И когда в небе загудел самолет, вдруг по лесу разнеслась и горестная, и сладкая, как весенний березовый сок, песнь рожка. Ах, встрепенулась дама! Ах, заметалась! И как же она плакала, когда грохот авиационного мотора убил песню…
Она так и не улетела. Самолет ушел без нее. Она стояла на берегу, высокая, стройная, и ждала… Никто к ней не пришел, и рожок не запел больше. И когда солнце стало опускаться, дама пошла тропинкой в Сандогору, на вечернюю «Ракету», которая до города добегает за три часа… Уже возле Сандогоры ее перепугал, раздавил рожок. Она кинулась было на звук, но тотчас и спохватилась… Это чей-то мальчик играть учился…
Жила-была Колючка. На самом-то деле не колючка, а девочка.
У девочек от злых мальчишек какая защита? Заплакать, позвать на помощь, завизжать. Колючка ничего этого не умела. Она принимала бой и дралась до первой крови.
В общем, Колючка была герой, и мальчишки, конечно, этого не могли ей простить. Досадить Колючке можно было одним-единственным способом – обидеть какого-нибудь бродячего бобика или такую же ничью кошку.