«И дольше века длится век…» (Сотников) - страница 640

В Москве – чужое имя на дверях.
И в Ленинграде дверь я не открою,
где жил он в довоенных временах.
Останется мне только лишь Полтава
с её красой уютно-величавой,
где всё-таки какое-никакое
гнездо моё осталось родовое.
Отец! Я – твой воспитанник прилежный
и в суть твоих рассказов проникал,
но есть пробелы в знаньях неизбежные.
Двадцатый век. Истории накал.
Ровесник века, ты его изведал.
Ровесник века, ты его постиг.
От Октября всем боевым победам
ты присягал в свершениях своих.
…Всего лишь две весны до юбилея
не прожиты остались на беду.
Не встречено восьмидесятилетие
в отмеченном судьбой твоей году.
Ты всё трудился, рук не покладая.
Всё хуже пальцев слушалось перо.
Тебя всё чаще силы покидали,
но мысль твоя работала остро!
Живая речь тебе не изменяла.
Творил ты в устной речи чудеса!
Драматургия в них торжествовала,
истории звучали голоса.
Тебе всегда тесна бывала сцена
и даже тесен был киноэкран.
Лишь устного рассказа сокровенность
творила нам эпический роман.
Восстановить его никто не в силах.
Бумаге ты его не доверял.
Страницы, главы, сцены все носил в себе,
в себе двадцатый век переживал.
У времени и сил своих заложник,
ты слишком мало написать успел.
Душою пылкой истинный художник,
мгновенья без работы не сидел.
Всего лишь за неделю до кончины
(ты знал, что ты от рака умирал!)
Гражданскую войну на Украине
часов, наверно, пять живописал!
В твоих рассказах – бодрость и лукавство.
Наказ и верность – в голосе твоём.
Ты завещал своё мне государство,
двадцатый век, ведомый Октябрём.
Живут ученики твои на свете,
которым ты был предан до конца.
Идут ко мне со всей страны конверты.
Мне пишут: «Сыну своего отца…»[206].
Живут твои статьи, рассказы, очерки,
и помнят рампы свет премьер твоих.
За книгою твоей я помню очередь —
блокадных былей правду ты постиг[207].
Не только за стеной Госфильмофонда,
повсюду, где горит киноэкран,
заговорят подчас твои полотна —
документальный времени роман.
Твоё окно всегда горело за́ полночь.
Звонки не прерывались ни на час.
Трудов твоих и вдохновенья заповедь —
«Ты до конца гори, трудов свеча!»
…Вот и нашёл реальное училище!
Найти помог полтавский старожил.
Оно от пыли давних лет очищено,
и старины, казалось, след простыл.
Я слышу эхо над парадной лестницей.
А интерьер и вовсе не узнать!
Осталось только мне урок словесности
словами попытаться воссоздать.
– Ну-с, господа… Прошу прощенья, граждане!
Я всё никак привыкнуть не могу…
Мне кажется порой – у слова каждого
мы все остались в горестном долгу.
«Слова… Слова…»[208]. Ведь я читал вам «Гамлета»!
Все изменились прежние слова.
И летописцам не нужны пергаменты —