газетный лист сгодится им сперва.
Я – не историк, мой предмет – словесность.
Мечту и время не объединив,
я жил.
А дальше?..
Дальше – неизвестность.
Безвременье. А вслед за ним – обрыв!
Вы, Сотников, я вижу, не согласны.
Вы знаете – я в мире не боец.
Мы – разные, и мыслим все по-разному.
Кто знал, что может быть такой… конец?!
Дворянский род мой не стоял у трона,
но никогда его не колебал.
Словесности державная корона!
Я только ей всем сердцем присягал.
Служил и по военной, и по статской,
но не снискал чинов я и наград.
Мои поместья – давние, как сказки.
Мои усадьбы – словно Китяж-град.
Нет ничего. Осталась только шпага.
Я шпагу не продам, не заложу.
Пусть до погибели моей всего полшага,
дворянской шпаге я своей скажу:
«Ты шла ко мне из времени Петрова.
Я прадедов трофей как честь храню.
Словесности российской только слово
я с ней в её достоинстве сравню.
И даже пусть всё в мире в бездну канет
(предчувствую такие времена!),
словесность сдаст истории экзамен.
Её не будет честь посрамлена!»
Я стар уже. Чего же мне бояться?
Вам, реалистам, жить ещё и жить…
Что пожелать мне вам
в разгар
семнадцатого?..
Со словом русским навсегда дружить!
Меня вы обвиняли в педантизме…
Я знаю, знаю… Только не сержусь!
К словесности любовь – любовь к Отчизне.
…Что завтра ждёт её – Россию, Русь?..
Не забывайте и своей Полтавы,
баталии преславной колыбель!
Пусть величава будет эта слава
и в каждой вашей будущей судьбе.
Я верю в вас, ровесников столетья,
и я хочу, чтоб это каждый знал,
что в горечи такого лихолетья
российский дворянин и либерал
был с вами, с теми, кто остался
со мною в классе, кто меня почёл…
Вы слышите звонок? Теперь все встали!
…В последний раз я свой урок провёл. —
Я на холмах полтавских, как дозорный,
увидел всё, чем жизнь моя права.
Здесь всё – моё: и корень запорожский,
и со свободой кровное родство,
и негасимый свет судьбы отцовской,
и Родины заветной волшебство
и первые раскаты громовые,
которым вторит эхо над Невой…