Он дал мне воды. К несчастью, прежде, чем я успела оправиться, Поль вошел.
– Что с тобою? – спросил он, взглянув сперва на Черезова, потом на меня.
– Ничего, – отвечала я. – Так, голова кружится.
– Хм, кружится!.. Смотри, чтоб совсем не вскружилась.
Это было, что называется, из огня да в полымя. Я знала уже, чего ожидать, и молила Бога только, чтобы Черезов поскорее ушел. Должно быть, он угадал это, потому что в ту же минуту встал и взялся за шляпу.
В дверях Поль сказал ему:
– Так ты отказываешься?
Он отвечал, не оборачиваясь:
– Отказываюсь.
Поль воротился с ужасным лицом и прямо ко мне.
– Что у вас тут случилось?
– У нас?.. Ничего.
– Как ничего? На тебе лица не было! Говори правду: вы объяснились?
– Нет.
– А?.. Отпираешься?.. Да что, ты стакнулась[30], что ли, с ним?
И пошла пытка, долгая, отвратительная. Ни ложь, ни правда не помогали. Он ничему не верил. В голове у него засела мысль, что я его продала, что я любовница Черезова и что мы в заговоре. Кто его знает, может быть, думал уже, что мы затеваем его извести. Он топал ногами, ругался, кричал, грозил убить меня, если я сию минуту не признаюсь во всем, и раза два я, правда, думала, что он это исполнит. В слезах и не зная, как его успокоить, я наконец сказала, что если так, то не хочу и видеть этого человека.
– Я не искала его, – говорю, – ты сам мне его навязал, и мне надоело это до смерти. Верь или не верь, как знаешь, это мне все равно, но мне не все равно и я не хочу, чтобы из-за него у нас был ад в доме! Избавь меня от него совсем, чтобы мне не видеть его, чтобы духу его тут не было!
Выходка эта произвела странное впечатление. Его словно стукнуло что-то. Буря упала вдруг. В лице появились забота, недоумение, страх. Он сел и долго сидел, взявшись руками за волосы, как человек, близкий к отчаянию.
– Темно! – ворчал он. – Темно!.. Ни зги не видать!.. Проклятое, безвыходное сплетение…
– Что это значит? – спросила я, смотря на него с удивлением.
Он словно проснулся.
– То значит, что я тебе не верю; ну, да и ты мне тоже. Нечего, значит, много и говорить… Ну, а насчет того, прочего, ты мне не рассказывай пустяков. Так нельзя. Ты слышала: вон он, каналья, прямо в глаза уже говорит, что не хочет со мною иметь никакого дела! Нельзя, слышишь ли ты? Его нельзя выгнать! А что до того, что надоело, так это еще невелика беда. Сама виновата, сама и терпи… Ну, одним словом, ты понимаешь, я не хочу, чтобы ты с ним совсем разрывала.
– Не хочешь? – воскликнула я. – Да ты знаешь ли, чего хочешь? Ты что мне сейчас говорил? Ты за горло меня хватаешь из-за пустых подозрений, а когда я тебя прошу избавить меня от него совсем, потому что мне это не радость, а мука, ты отвечаешь: терпи! Так нет же, я не хочу терпеть!