Двери кафе распахнулись, и в них ввалилась целая ватага молодёжи: два парня и четыре девицы. Они весело нахамили бармену, погнали официантку с заказами на кухню и, сдвинув пару столов возле окон, принялись рассаживаться и расставлять принесённые с собой бутылки.
Набалдян машинально отметил, что Тани среди них нет.
– О! – воскликнул Доберман, вставая из-за столика и забирая наполовину опустошённую бутылку и стакан. – Моя банда явилась. Выбрались всё-таки из комнат. Похоже, скучно им там стало. Пойду, буду сдерживать, а то устроят тут Содом и Гоморру.
– Послушайте! – воскликнул Набалдян. – А что это за цель? Куда этот ваш караван, это зло, стремится?
– Цель? – обернулся Доберман. – Разве это так важно? И потом, какая может быть цель у нравственной категории? Изменить человека, мир, сделать его лучше или хуже. Главное – изменить…
Он неожиданно вернулся и, наклонившись к Набалдяну, прошептал:
– Послушайте! Пока вся наша философия с её нравственными категориями и моральными иллюзиями не превратится в точную науку, пока не научимся описывать наше мироощущение уравнениями… Вся наша жизнь будет дурно пахнущим шаманством и кровавым любительством.
18 сентября 2010 года
– Эту школу я построил ещё четыре года назад, – сказал Женя, подавая руку Тане и помогая ей выйти из машины. – Они тут открыли какую-то секцию для старшеклассников… Короче, директриса очень просила быть.
– Денег она просила, и будет просить, – сказала Таня, беря мужа под руку. – А что за секция?
– Что-то по восточным единоборствам или холодному оружию, – сказал Женя. – Точно не помню.
Они прошли по аллее с высаженными голубыми елями, ведущей к трёхэтажному зданию школы. Вокруг них, да и по всей аллее, бегала малышня, стоял дикий гвалт и ор. Вокруг школы располагался небольшой парк, огороженный ажурной металлической решёткой и засаженный плотным декоративным кустарником вдоль дорожек. А уже рядом со школой, у стен, росли ели, обеспечивая даже в жаркий день прохладу и не позволяя лучам солнца нагревать классы.
Таня с мужем миновали баскетбольную площадку, на которой около десятка ребят упражнялись в умении кидать мяч. И вышли к самой школе, за которой виднелся край большого поля, наподобие футбольного, с невысокими, рядов в пять, трибунами.
– Сентябрь, – сказал слегка оглушённый этим изобилием жизни Женя, – начало нового учебного года.
– Разве нельзя было приехать, когда все уроки закончатся? – спросила Таня. Среди радостно шумящей малышни она остро ощутила, что детей у неё нет и, похоже, никогда не будет.
– По-моему, тут всегда полно детей, – ответил Женя. – Разве у вас в школе было не так?