– Откуда у тебя эта одежда?
– Снял с убитого крестьянина.
– Какого крестьянина?
– Я не знаю, как его звали.
– За что вы его убили?
– За то, что хотел погасить подожженный дом.
Он рассказал, в каком селе это случилась, где находился этот дом. От его рассказа кровь заледенела в жилах. Я понял, что это дом моего брата Живадина. Поэтому я велел:
– Посмотри в карманах, есть ли там разрешение на свободу передвижения, которое должны иметь при себе жители села.
Он сунул руку во внутренний карман и вытащил документ, протянул его мне. Я посмотрел и окаменел, сбылись мои мрачные предчувствия – в документе стояло имя Живадина Варагича! Опять передо мной закружилось все вокруг: алтарь, крест, весь храм. Увидев ужас на моем лице, он спросил:
– Отец, что с вами?
– Вы убили моего родного брата!
Он побледнел и пробормотал:
– Вашего брата?
– Да, моего родного брата! И ты сейчас в его одежде.
Наступила напряженная тишина, я еле собрался с силами, чтобы задать вопрос:
– Кто стрелял в Живадина?
– Солдаты, по приказу капитана Котева. Отец, я глубоко сожалею о смерти вашего брата, – произнес он дрожащим голосом.
– Верю, что тебе жаль, но это не поднимет моего брата из могилы. Вы убили его только за то, что он попытался спасти свой дом.
– Мне стыдно за то, что творят мои соотечественники, – прошептал он.
Я взял свечу, зажег ее и сказал:
– Помолимся за упокой души брата моего, Живадина.
Мы оба молились, он тоже зажег свечу. Я смотрел на два язычка пламени, а по лицу текли слезы. Сердце мое стонало, душа рыдала. Передо мной стоял один из преступной орды, убившей моего брата, ни в чем не повинного. И я ему сейчас должен был отпустить все грехи!
– Когда ты снял одежду с Живадина? – спросил я.
– Сразу после поджога. Я вернулся и нашел его на месте расстрела, возле амбара.
– И никто из членов семьи тебя не видел?
– Нет, все разбежались еще до нашего появления во дворе.
– Куда ты дел свою форму?
– Бросил в огонь горящего дома.
Наш разговор прервали два молодых человека, вошедших в церковь. Оба были одеты по-крестьянски. Они выглядели как мои односельчане, только что вернувшиеся с поля или с огорода. Но я их видел в первый раз. Держались они смущенно и немного испуганно. Не успел я спросить, кто они, как поручик Самарджиев представил мне их:
– Отец, это старший взводный Пеловски и младший взводный Живков.
Должен вам сказать, доктор, что знание болгарского языка, полученное за два года пребывания в лагере в Варне, хоть и скромное, сыграло важную роль для меня. Вновь прибывшие приложились к моей руке, мне все еще было не по себе, и вдруг какая-то струна лопнула внутри, мне захотелось вышвырнуть наружу всех троих, чтобы их поганые ноги не оскверняли святое место. Но ангелы заставили меня смолчать, и я успокоился.