– Я такой же, как все, простой смертный. Утешение надо искать у Того, Кто наблюдает за нами сверху.
Из коридора послышались шаги, крики и звук ударов. Осужденных загоняют в помещения, предназначенные для последней ночи перед казнью, номера девять, десять и четырнадцать. Полночь уже миновала, пришло время, когда пора погрузиться в сон, но, я думаю, никто до зари не сомкнул глаз.
Утром надзиратель мне сообщил, что Вуйкович вновь вызывает меня к себе. Я понимал, что он хочет мне отомстить за отказ от сотрудничества десять дней назад. Я ждал, что на меня выльется вся его злость за то, что я не захотел стать стукачом, каких они вербуют в каждой партии заключенных. Он ждал меня за столом. Стрельнул глазами и встал. Был полон яда.
– Значит, так, – сказал он и остановился, – ты оттолкнул протянутую мной руку.
Начал ходить по комнате. Больше не обращался ко мне на «вы».
– Вы требовали от меня то, что выше моих сил, сказал я ему.
– На это у тебя нет сил, зато есть силы готовить бунт заключенных.
– Никакого бунта я не готовил, – ответил я спокойно.
– Ты собираешься организовать покушение на меня! – заорал он и дал мне пощечину.
Затем продолжил:
– Знай, что Бог бережет меня, потому что я занят правильным делом и иду верным путем.
– Праведны лишь пути Господни, а кто каким путем идет, Он сам рассудит, – сказал я, ожидая второй удар.
И этот удар не заставил себя ждать, удар кулаком в живот, от которого я упал. В этот момент вошел эсэсовец Зуце, известный садист, с надзирателем по имени Лале. Зуце в руках держал кнут из бычьей кожи, с которым никогда не расставался. Я был окружен разъяренными зверями, готовыми меня растерзать. Вуйкович закричал надзирателю:
– Говори, что ты знаешь о планах этого скота!
– И скот, и я – все мы Божьи твари, – осмелился я произнести.
– Заткнись! – проорал он и снова ударил меня по щеке.
– Господин управляющий, у меня есть неопровержимые доказательства, что этот человек с группой заключенных готовит бунт. Есть люди, которые готовы это подтвердить, – сказал надзиратель.
– Так, значит! – крикнул Вуйкович и схватил меня за бороду. – Человек якобы предан Богу, а сам творит богохульные дела.
– Это неправда! – ответил я, ожидая нового удара. – Никакой бунт я не готовлю, Бог свидетель.
– Ты хочешь сказать, что этот почтенный человек лжет? – он указал на надзирателя. – Ты оскорбляешь людей, которые честно исполняют тяжелую работу.
– Насколько честная его работа, известно там, где надо.
– Негодяй! Нарушитель дисциплины!
Я почувствовал удар бича, бил Зуце, с налитыми кровью глазами.