— А где твоя мама?
Киса прерывисто вздохнула, ее глаза заблестели.
— Она умерла, Лука. Она умерла, когда мне было пятнадцать.
Смерть. Она была везде.
Ни один из нас не произнес ни слова, но через некоторое время, когда стала надвигать ночь, я притянул Кису к себе.
— Киса? — позвал я.
— М-м-м? — пробормотала она сонно, уткнувшись в мою грудь.
— Завтра ночью я убью Дурова.
Киса напряглась и затаила дыхание. Она никогда не рассказывала о том, что чувствует к нему, только то, что он не может жить без нее и нуждается в ней. Но я тоже нуждался в ней, и разница между Аликом и мной была в том, что она нуждалась во мне, чтобы я был рядом, даря ей безопасность.
— Я знаю, — наконец прошептала Киса в ответ, но я заметил боль в ее голосе. Воспоминания, когда я был ребенком, неожиданно вернулись ко мне, и я резко выпрямился, отчего Киса упала на песок.
Я схватился за виски, память возвращалась так быстро, что это почти причиняло боль, которую едва удавалось выдержать…
***
— Ты убил его, Алик! — кричал я, покрытый кровью моего лучшего друга, в то время как Родион умирал на моих руках.
Алик ударил его ножом, его глаза были дикими, губы искривились в сумасшедшей улыбке.
— Нет, Лука, я не убивал его.
Я наблюдал, как Алик ударил в себя ножом где-то в области желудка и упал на пол.
— Ты сделал это! Вы спорили, подрались, а потом ты вытащил нож и убил его
— Что… какого хрена? Ты с ума сошел? — кричал я на него, но Алик уже звал на помощь.
— Он умер, — сказал Алик, глядя на меня и схватившись за живот. Из него сочилась кровь, и он указал на Родиона.
— Наследника Волкова больше нет. Я лишь сделал то, что приказал мой отец. И теперь однажды я стану Паханом. Родион был слишком слабым для этого, слишком милым. А я был рожден, чтобы стать безжалостным, чтобы убивать всех, кто встанет на моем пути.
Моя кровь превратилась в лед, когда я услышал, что он убил Родиона из-за власти. Его отец приказал ему убить, так что его сын стал следующим в очереди.
Святой Иисус!
— А я? — прошептал я ошеломленный. — Почему, твою мать, ты подставил меня?
Послышались шаги и голоса наших отцов, зовущих нас. Алик крикнул в ответ, падая на землю, но перед этим улыбнулся и сказал:
— Потому что должен быть кто-то виновным, и я хочу то, что есть у тебя.
Я покачал головой в замешательстве.
— О чем ты?
— Она всегда много значила для меня, а не ты. Она нужна мне. Она единственная, кто может успокоить меня. Единственная, кто способен заглушить голоса в моей голове и остановить меня, чтобы я не вредил людям. И ее одержимость тобой стала препятствием на моем пути, чтобы сделать ее своей.