Ничего.
Я приблизилась.
— Я с церковью. Ты спас меня прошлой ночью. Помнишь? Тебе что-нибудь нужно? Больше еды, одеял? Не мог бы ты, пожалуйста, поговорить со мной?
Опять ничего.
Абсолютно ничего.
Его серая толстовка была застегнута, скрывая широкую грудь. Плечи были огромными, мускулы видны через толстый материал. Ноги скрещены, сжимая ими открытую керамическую банку, сам он отдыхал на земле.
Мое сердце бешено билось, ладони вспотели, и я нашла в себе силы стянуть с него капюшон.
Материал скользнул вниз, было такое ощущение, как будто я разворачивала рождественский подарок. Нет, это не то что бы безопасно. Я видела его в действии. Он убил человека без угрызений совести. Подойти к нему близко, это как положить руку в клетку дикого животного. Я не знала, опасен ли он для меня или нет.
Сначала появилась часть грязных песочного цвета волос, а затем самое красивое точеное лицо, какое я когда-либо видела. Широкий лоб, европейского типа щеки, сильный подбородок, прекрасные полные губы и щетина, покрывающая его загорелую кожу.
Глаза человека остались опущенными, будто он даже не чувствовал, что с него снимают капюшон. Единственный признак, что он заметил меня вообще, было то, что он крепче сжал свою банку.
Мое дыхание участилось, и все, что я могла делать, — смотреть. Меня поразили его молчаливость и внешность, его неопрятная одежда и надежный вид. Желудок скрутило, руки задрожали, мое лоно начало пульсировать.
Он был идеальным, диким, грубым, суровым — абсолютное совершенство.
— Тебе... тебе что-нибудь нужно? — я снова спросила, мой голос напоминал шепот. — Пожалуйста, поговори со мной, — попросила я, чувствуя, что надежда покидает меня. — Я хочу поблагодарить тебя за свое спасение.
Опять же не последовало никакого ответа, и я поняла, что ничего от него не услышу. Я изучала его резкое лицо. Он выглядел на двадцать пять, но от грязи и засохшей крови, покрывавшей лицо, на самом деле мог быть старше.
Мне с отчаянием хотелось услышать его историю. Почему он здесь? Кто он? Но его молчание оттолкнуло меня. Я вдохнула теплый воздух в попытке успокоиться. Я не знаю, почему это было так важно для меня. Но я должна узнать, почему он собирает деньги. Что за причина? Ему действительно нужна помощь?
Я встала на колени и пару минут просто слушала его глубокое дыхание. Тогда я вздохнула и положила пакет с едой и одеялами ему на ноги.
— Я... я лучше пойду, — заявила я и медленно поднялась на ноги. Я собралась развернуться, когда человек откашлялся, а я замерла.
— Денг… — все, что удалось мне расслышать. Его грубый, глубокий голос звучал неразборчиво.