— Давай спать, малыш. Нам завтра надо будет ремонт заканчивать, мастеров я выгнал…
— Выгнал? — удивляется девочка. — Зачем?
— Уже не помню. Умеешь клеить обои?
— Научусь.
— Вот и хорошо.
Хорошо не было. Он отправил ее спать, а ее опять настигли кошмары. И она плакала во сне, захлебываясь от подступающего ужаса, звала маму, и все повторяла отчаянно и безнадежно: «пожалуйста… ну, пожалуйста!..»
На этот раз он хотя бы ее добудился. Она распахнула свои полные боли глаза, увидела его, склонившегося над ней. И бросилась ему на шею:
— Не оставляй меня, Ар! Пожалуйста, не уходи, не оставляй меня одну! Я боюсь! Они приходят, и… Мне страшно!
— Я с тобой, — он осторожно уложил девочку обратно на подушку.
— Не уходи! — она отчаянно вцепилась ему в руку.
— Даже и не собирался, — заверил он, — двигайся.
До последнего ожидал, что она возмутится, когда он откинул ее одеяло и устроился рядом. Но ее кошмары были куда сильнее надуманных мифов о приличиях. Она сама прижалась к нему — заплаканная, дрожащая. Он обнял, поцеловал мокрый от слез висок.
— Спи, маленькая. Все хорошо, я никуда не уйду.
И она спокойно уснула, уверенная, что уж с ним-то она точно в безопасности. А вот он… в этом уверен не был. Его рука все скользила по ее спине, и с каждым скольжением в этом жесте оставалось все меньше дружеского и успокаивающего. Он возбуждался. Зубы ныли, дыхание учащалось. В какой-то миг он осознал, что гладит уже не спину, а ягодицы, причем обнаженные, одну ее ногу он закинул на себя, а ночнушку задрал практически до подмышек.
А она спит. Она просто спит, ребенок, ему поверивший. Защитничек. Защитит он ее, как же! Сейчас в момент вместо одних кошмаров ей другие организует. И даже гадать не надо, какие страшнее окажутся!.. Она же маленькая. Маленькая…
Ругаясь последними словами, чтоб хоть немного прийти в себя и сосредоточиться, он аккуратно уложил ее на спину, поправил рубашку, укрыл одеялом. И сбежал, плотно притворив дверь ее спальни.
Поднялся на крышу, чувствуя, что в квартире он задыхается. Надеясь, что свежий ветер его успокоит. Выдует ее запах из его легких. Запах, которым в его квартире было пропитано уже все. Но главная проблема — даже не в этом. Он вдруг осознал, что в принципе не умеет сдерживаться. Просто не знает, как жить с этим чувством: «хочется, но нельзя». Правило всегда было: «если хочется — то можно и нужно», и те, кого он желал, всегда горели страстью в ответ. А детей — Светоч прежде миловал как-то — на пути его раньше не попадалось. Да и… нет, никогда он не мечтал о подобном, несовершеннолетние девы в эротических снах к нему не приходили. А с совершеннолетними он все свои сны с успехом реализовывал. И что ему делать теперь? Что ему делать с этим жгучим чувством нереализованного желания? Как люди с их миллиардом сексуальных запретов вообще живут? Когда после женитьбы можно вообще всего одну женщину. Как они не сходят при этом с ума?