Бой шел весь день — немцы постепенно сжимали кольцо.
Ваня, поднося к орудию снаряды, нет-нет да прикасался ладонью к своей позорной ране. Когда выступала кровь на штанах, он присаживался на песок, и получалось, что просто перепачкана обмундировка. Черношейкин спрашивал участливо: «Устал, Ванюшка?» — и разрешал встать на несколько минут заряжающим, а сам подносил снаряды. Заряжая пушку, Ваня мечтал, что, может быть, скоро ему выпадет счастье побыть и за наводчика…
— Ты ранен?! — воскликнула Аня, появившаяся совсем неожиданно, и потребовала: — Снимай штаны.
Ваня, конечно, не обратил внимания на ее слова и продолжал заряжать пушку.
— Снимай, тебе говорят! — подойдя, сказал Дымов.
— Пусть уйдет, тогда сниму.
— Держите его, — сказала лейтенанту Косопырикова, и тот послушно схватил Ваню за руки.
Она мигом содрала штаны с мальчишки и плеснула на рану йоду. Ваня презирал ее, поэтому даже не ойкнул. Она ловко и быстро его перевязала, после этого присела и стащила с себя сапог. У нее к ноге присохла старая повязка, девушка решительно отодрала ее. А Ваня-то думал, что она стерла ногу.
Небо оставалось еще светлым, а в балке уже сгущались сумерки. «Юнкерсы» прекратили обстрел и, развернувшись, легли курсом на свой аэродром. И тут все увидели скачущего вороного коня. С воздуха он хорошо был виден, потому что один из «юнкерсов», отделившись от других, спикировал на него. Немецкий летчик строчил по вороному. А тот, не разбирая дороги, несся к людям. По бокам били стремена, подскакивая, сшибались со звоном. Конь испуганно храпел и шарахался от лежащих бойцов. Самое простое было пристрелить его, но Дымов бросился навстречу вороному, вскочил в седло и ускакал в сторону, чтобы не навлекать огонь на людей.
Наконец совсем стемнело. Выбрались из балки. Ване казалось, что их со всех сторон окружили — не вырваться из полыхающего разрывами кольца. Время от времени подъезжал Дымов, невидимый на своем черном коне, и показывал направление.
Ехали до полуночи. Потом снова заняли оборону. Теперь уже в приволжской степи, не такой полынной, как донская. Сил не было держаться на ногах. Жгла рана. Ваня отдал бы полжизни за час сна. Но все долбили землю, и он долбил. Впереди кострами пылали домики аэродрома в Гумраке. Позади во все небо — зарево. Это горел Сталинград…