В золочёный шатёр да ко Скурле-царю.
Ты убей-прострели три головушки
У поганого у Скурлы самолучшенькие!»
Возвилась-возлетела калена стрела,
Пролетела выше дерева жарового,
Пронеслась пониже облака ходового.
Угодила ко Скурле в золочён шатёр.
Прострелила-убила три головушки,
А у Скурлы-царя самолучшенькие:
Сына, зятя да дьячка того выдумщичка.
Он Скурле, дьяк, не родняк, не свояк —
Он не родственник, он не свойственник.
Да на выдумки дьяк был хитёр-быстёр.
Оттого Скурле дьяк был дороже всех!
Испугался Скурла-царь, задрожал-закипел.
Он кричит-зычит, разузнать велит,
Трем искателям-узнавателям
Привести к нему виноватого.
Васька-пьяница с поля чистого
Воротился опять во царёв кабак.
Бросил лук-колчан, снаряженье всё;
Сам сел за стол, пировать пошёл.
Пьет-пирует он сутки первые,
И вторые сутки не насытится.
Ещё пьёт богатырь и на третий день.
А бояре о том и поразведали.
Доносили они Володимиру:
«Уж ты гой еси, наш батюшка-князь!
Васька-пьяница — он пирует-пьёт,
Ратным делом он не заботится,
Хочет Скурле продать стольный Киев-град!»
Володимир находит Ваську-пьяницу.
«Гой еси ты, Васильюшко Игнатьевич!
Ты пропойством пьёшь-пропиваешься‚
Ратным делом ты не заботишься!
Изменить, видать, ты замыслил мне!»
Тут Васильюшко рассержается,
Говорит он в сердцах Володимиру:
«А не жаль мне вора князя Володимира!
И не жаль князей-бояр всех брюшинннков.
А мне жаль по Киеву бедных вдов.
Да кому о них заботушка положена,
Тем и слажено будет дело всё!»
Отправлялся Василий Игнатьевич
В поле чистое, на зелены луга.
Захватил три бочки-сороковочки:
Зелена вина, пива пьяного,
А во третий-то меду хожалого.
Осмотрел-оглядел поле чистое:
Не выводит ли Скурла свою рать воевать?
Тишина была в поле, спокойствие.
Принимается Васильюшко бражничать.
И до крепкого сна упивается.
И пускает он громкий-богатырский храп,
И сыскатели-узнаватели
На спящего и натыкалися.
Подползли к шатру ночью тёмною,
Приносили опутья шелковые
Да наручники железные-кованые.
Оковали-связали-опутали
Ваську пьяного с головы до ног.
Доставляли Василия Игнатьевича
Ещё сонного да опутанного
Ко тому ли ко Скурле в золочён шатёр.
Скурла радуется да приплясывает,
Ваську сонного он разбуживает:
«Нынче, Васенька, ты у нас в руках!
Нынче Васеньке не уйти от нас
Из цепей-кандалов, из наручников!»
Похвальба эта, похвастушечка
Добру молодцу за беду пришлась.
Принимался Васильюшко потягиваться,
Распрямляться да поворачиваться.
Тут опутины все и полопались.
Тут наручники все и потрескались.
Встал Васильюшко на ноги резвые.
Скурла-царь стоит, сам дрожмя дрожит.
Васька-пьяница ухмыляется.
«Уж ты, Скурла-царь, ты прости меня