Только мне не сиять больше, старому!
Ах ты, старость, ты, старость, невесёлая,
Невесёлая старость, ты, глубокая,
Старость грузная да на триста лет,
Что на триста лет да пятьдесят годов!
Ты застала меня, старость старая,
В чистом полюшке, во ковыльной степи,
Настигала меня хищным коршуном,
Налетала ты чёрным вороном,
Да и села на мою буйну голову!
Где ты, молодость молодецкая?
Воспокинула ты старинушку,
Улетела ты, моя молодость,
За леса, за моря ясным соколом!»
Илья Муромец Добрынюшке наказывал:
«Ай, Добрыня ты свет Никитьевич,
Ты садись за бумагу, поспеши-напиши
Тридцать позывов русским витязям!
Ты, Михайлушко свет Данилович,
Ты призывы по Руси развези-разнеси,
Созови всю дружину на почестный пир,
На последнее побоище с татарами!»
Принимал Михаил по́звы скорые,
Легкой белкою на коня скакал,
Серым зайчиком по полям бежал,
Белым кречетом Ловчанинович
Облетал богатырей да со по́званью.
А Добрыня по наказу атаманову
На усчёт вражью силу усчитывал.
Воротился-привез весть нерадостную:
«Ай, же ты, стар казак Илья Муромец,
Я привез — не привез тебе сметицу:
Чтоб ордынскую силу описать-сосчитать,
Надо тридцать три скорых счи́таря,
Надо тридцать три быстрых пи́саря,
Надо времени три года, три дня!»
Собралась-солетелась Русь дружинная.
Говорил Илья Муромец речь такову:
«А не медлить нам, дружина святорусская,
Не давать нам царищу Мамаищу
К битве прежде нас изготовиться.
Мы вперёд пойдём, мы ему привезём
Дани-выходы боем-се́ченьем!
Сам первым я еду в силу-орду.
Засвистит когда Святогоров меч,
Зазвенит моя кольчуга серебряная,
Загудит быстра калена стрела,
Заревут рёвом татарове.
Вы садитесь тут на борзых коней,
Вы скачите на силу на неверную,
Вы падите, налетите со всего рывья,
Вы секите-рубите со всего плеча,
Вырубайте-досекайте до едина врага!»
Ходко-быстро возлетал стар казак на коня.
От земли добрый конь отделяется,
Над равнинными над степнинами,
Над долинами-горами надстилается,
В становище ко Мамаю прорывается.
А Мамаище на девяти скамьях
Измещается при девяти столах,
Бородища из трех волосин-ветлин,
А глазищи-то из двух чернущих котли́н,
Он толстущими губищами шлепает:
«Аль потолще мне Русь не припасла посла?
Как поправились вы там, как покаялись?
Все ль дороги, все ль постои поустроили?»
Безо спеши сказовал Илья, без торопи:
«Мы управились, мы покаялись,
Повстречать орду с почетом изготовились,
Есть конюшни для коней, терема для гостей!»
Ухмыльнулося царище Мамаище:
«А не глуп ваш, всё во опонял, Илья Муромец,
А каков он на толст, а высок ли на рост?»
«Ты глянь на меня, царь Мамаище:
Он у нас Илья всем весь, как я:
Он и ростом, и толстом, и величеством!»