Наезжало царище Мамаище,
Выходило, голосило-вопило оно:
«Эй вы, мурзы мои, слуги борзые,
Кто умеет разговаривать по-русскому?»
Мурза-бурза один подвыскакивал —
Он стар, горбат, наперед покляп,
А носище крючком, а лицище сморчком,
Бородёнка клочком, а губищи трубой,
Волосьё на башке редковатое,
А глазищи те вороватые.
Голосище-то хриповатое:
«Уж ты гой еси, царище Мамаище,
И по-русскому, и по-немецкому,
По-всяковскому умею подъязычивать,
Растулмачивать, перетолковывать!»
«Поезжай, мурза мой сын татарович,
Приказуй от меня Илье Муромцу:
Пусть платит мне дани-выходы
И сдается без бою-кроволитья в полон!»
Вестник злобный-чумовой на коня скакал,
На Илью налетал, на богатырский стан,
Прорывался, на стол ярлыки кидал.
Брал Илья, читал, их прочитывал,
Перечитывал да причитывал:
«Охти мне, охти мне, охти мнеченьки!
Ай, не вёшна вода пообтопила нас,
Ай, не зимняя вьюга снегов нанесла,
Обложил нас царище Мамаище
Без числа да без сметы силой воинской.
Ох, платить-не платить дань выходы,
Откупаться ли от бою кроволитного?
Ты, Алёшенька, свет Попович млад,
Ты немилостивого позадари посла!..»
Выходил стар казак из бела шатра.
Видит: небо в облаках всё заоблачено,
Оно тучами все затучено.
Высока гора, да вершинушка
Вся туманами затуманена.
Велика судьба, да ино грудь-душа
Вся заботами иззабочена.
«Налетайте вы, ветры буйные,
Восповейте вы, вихри грозные!
Поразвейте все тучи чёрные,
Засияй над Русью красно солнышко,