— Наркотики?
— Это не в ее стиле.
— А как она проводит время?
— Сидит у себя, читает или слушает радио, к вечеру выходит, чтобы пообедать, недолго гуляет и возвращается.
— Вы знаете Фюмаля?
— Я несколько раз видела, как он шел по коридору. Часто шофер с машиной ждет около входа, пока он находится наверху.
— Вы сказали, что я могу найти ее у Джино?
— Вы знаете? Маленький итальянский ресторанчик…
Мегрэ знал. Ресторан не был ни большим, ни роскошным снаружи, но славился блюдами из теста, в особенности равиоли, и имел избранную клиентуру.
Придя туда, комиссар сначала остановился у стойки бара:
— Мартина Гийу здесь?
В ресторане было уже с десяток посетителей. Бармен взглядом указал ему на девушку, которая одна обедала за столиком в углу.
Оставив пальто и шляпу в гардеробе, Мегрэ направился к ней и остановился у ее столика, положив руку на спинку свободного стула.
— Вы позволите? — И добавил, потому что она непонимающе посмотрела на него: — Мне нужно с вами поговорить. Я из полиции. — Он увидел перед ней около десятка салатников с закусками. — Не бойтесь. Мне нужно только кое-что узнать.
— О ком?
— О Фюмале. И о вас. — Комиссар сказал подошедшему метрдотелю: — Мне тоже закуски, а потом спагетти по-милански. — А потом продолжил, обращаясь к молодой женщине, которая была не только обеспокоена, но и удивлена: — Я только что с улицы Этуаль. Роза сказала мне, что я найду вас здесь. Фюмаль мертв.
Ей было лет двадцать пять — двадцать восемь, но в ее глазах было что-то старческое — усталость, равнодушие, может быть, отсутствие интереса к жизни. Она была довольно высокая, полная. А испуганное выражение ее лица наводило на мысль о побитом ребенке.
— Вы об этом не знали?
Она покачала головой, глядя на него и не зная, что думать.
— Вы виделись с ним вчера?
— Погодите… вчера… Да… Он пришел ко мне около пяти часов.
— В каком он был настроении?
— Как обычно.
Одна деталь удивила Мегрэ. До этого момента, узнав о смерти Фюмаля, его собеседники едва сдерживали радостное удивление. По крайней мере, чувствовалось, что они испытывали облегчение.
Мартина Гийу восприняла эту новость очень серьезно, может быть, с огорчением и, безусловно, с беспокойством.
Думала ли она о том, что ее судьба снова поставлена на карту, что, вероятно, навсегда покончено с комфортом и спокойствием? Боялась ли она улицы, где так долго влачила жалкое существование?
— Да вы ешьте, — сказал он, когда перед ним, в свою очередь, поставили заказ.
Мартина делала это машинально, и чувствовалось, что еда для нее — самое важное событие в жизни, которое придавало ей уверенность. Без всякого сомнения, вот уже в течение года она ела, чтобы избавиться от воспоминаний или зачеркнуть все голодные годы.