Может быть, потому, что речь шла о ненависти крестьянина, а крестьянин редко забывает о своем интересе, даже если он одержим каким-либо сильным чувством.
Комиссар ничего не говорил. Все смотрели на него.
Он чувствовал себя униженным, так как для него это был промах, он слишком долго не мог обнаружить истину и теперь сомневался, что организованная облава принесет какие-либо результаты.
— Господа, я вас больше не задерживаю.
Следователь, у которого еще не было достаточно опыта, не решался расспрашивать Мегрэ, лишь тихо спросил:
— Вы думаете, что это он?
— Я в этом уверен.
— И он взял миллионы?
Это было более чем вероятно. Виктор либо унес их с собой, либо спрятал где-то в доме и вернется за ними.
Лапуэнт монотонным голосом повторил по телефону приметы, а комиссар тяжелой походкой спустился во двор и посмотрел на Феликса, который продолжал мыть машину.
Не сказав ни слова, Мегрэ прошел мимо него, поднялся по лестнице и открыл дверь комнаты Луизы Бурж.
В ее глазах светилось лукавство, и в то же время они выражали глубокое удовлетворение.
— Вы знали? — спросил он просто.
Она не пыталась этого отрицать, лишь сказала:
— Признайтесь, что вы подозревали меня?
Он тоже не стал ничего отрицать, сел на край кровати и принялся медленно набивать трубку.
— Как вы все поняли? — задал Мегрэ еще один вопрос. — Вы его видели? — Он показал на окно.
— Нет. В нашем недавнем разговоре я сказала вам правду. Я всегда говорю правду. Я не могу лгать не потому, что испытываю отвращение ко лжи, — просто краснею.
— Вы действительно закрывали ставни?
— Всегда. Только вот в чем дело — я иногда встречала Виктора в тех местах, где он не должен был находиться. У него была способность ходить бесшумно, передвигаться как тень. Несколько раз я буквально подскакивала, увидев его рядом с собой.
Черт побери, он ходил как браконьер! Мегрэ тоже об этом подумал, но слишком поздно, когда смотрел поочередно на сейф и на дверь.
Секретарша показала ему на звонок в углу своей комнаты.
— Вот посмотрите. Он был установлен, чтобы месье Фюмаль мог вызвать меня в любую минуту. Это иногда случалось по вечерам, иногда даже довольно поздно. Я должна была одеваться и идти к нему, потому что у него для меня была срочная работа, особенно после деловых ужинов. И в таких случаях я иногда заставала Виктора на лестнице.
— Он не объяснял вам, почему там находится?
— Нет. Он только по-особенному смотрел на меня.
— Как?
— Вы сами знаете.
Это было верно. Мегрэ уже все понял, но хотел, чтобы об этом было сказано.
— В доме царило негласное сообщничество. Никто не любил патрона. Каждый из нас знал по меньшей мере одну из его тайн.