Так вышло и на этот раз. Слушая певицу, Караджов мысленно вернулся к недавней ссоре со Стоилом, к разговору с Марией и Евлогией, потом перед ним возникло лицо заместителя министра, и неожиданно для себя самого он набросился на сына:
— Имей в виду, оболтус, если я еще раз услышу, что ты со своими игрушками был у Дженева, разговор у нас будет короткий! Ясно?
— Это ты мне? — Константин ушам своим не верил.
— Нет, аллаху!
Константин набычился, готовый к отпору…
Когда он родился, Караджов был без ума от радости. «У меня сын, у меня сын!» — хвастался он каждому встречному. Дом бай Йордана в Брегове давно не видел такого множества гостей, такого богатого пиршества, такой веселой музыки. Христо ходил гоголем, зазывал всех подряд, и его широкая душа впитывала каждое поздравление, каждое благословение, как нива впитывает капли майского дождя.
И в последующие годы, пока Константин рос — хилый, хрупкий, — Караджов не мог на него нарадоваться. Он с удовольствием гулял с сыном по селу, показывал ему животных, затевал во дворе разные игры, старался закалять его. Однажды они принялись травить молодого ужа. Змея извивалась, норовя удрать, но Караджов в два прыжка перекрывал ей дорогу и возвращал к сынишке. Вначале тот верещал от страха, но потом, ободряемый возгласами отца и его примером, все смелей стал бросаться навстречу ужу, топал перед ним ножкой, а Караджов восхищался самообладанием мальчугана и громовым голосом кричал: «Молодец, Коста, держи его, не упускай!»
И все же, к великому огорчению отца, Константин оставался чувствительным и застенчивым, на бледном лице, так же как и в характере, все четче проступали черты Диманки. Нет, не получится из него настоящий мужчина, далеко ему до своего отца с его буйным и дерзким нравом, думал Караджов.
Школа еще больше отдалила их друг от друга. Караджов был постоянно занят, и за учебой сына следила Диманка, а после поступления в гимназию Константин окончательно отошел от него. Потом Караджову пришлось пережить еще одно поражение: он хотел, чтобы сын стал юристом, но тот поступил на математический факультет. С тех пор их отношения носили чисто формальный характер: они были вежливы, регулярно спрашивали друг друга, как дела, однако во всем сквозил холодок. Константин никогда и ничем не делился с отцом, не обращался за помощью или советом.
Изредка, правда, у них завязывался разговор, и Христо лишний раз убеждался, что им уже не найти общий язык. Сколько ни пытался он внушить сыну, что негоже засиживаться на одном месте, что надо драться за повышение, однако мечта о том, что в один прекрасный день город ахнет при виде нового, молодого Караджова, оказалась напрасной. Мало-помалу он пришел к убеждению, что сын попросту не способен его понять, он недостаточно умен и развит, чтобы оценить отца по достоинству.