Но в городе будут и другие черные, поэтому там можно будет затеряться даже среди белых лиц. Дэниэл Флит дал ей несколько адресов, где остановиться на ночь, у тех людей, кого он назвал «сочувствующими».
Эби не знала, что она найдет в Лондоне. За каждым поворотом ее могли ограбить, изнасиловать, убить. Однако она понимала одно: здесь она оставаться тоже не может. Какой-то голос в ее голове кричал: «беги!»
В монмутской тюрьме Мэри выдали поношенное коричневое одеяние, которое можно было назвать платьем только с большой натяжкой. Интересно, кому оно принадлежало раньше? – подумала она. Может быть, прежняя владелица продала его, чтобы купить себе выпить? Или его сняли с покойницы? Одежда живет дольше, чем люди, это ей было известно. Одежда гораздо прочнее и надежнее. Что они сделали с белым бархатным платьем? Несмотря ни на что, оно было слишком ценным, чтобы просто его выбросить. Возможно, кто-то попытался смыть с него кровь или хотя бы вырезать чистые куски вышитого бархата из шлейфа?
По дневной камере гулял влажный осенний воздух; он влетал в одно окно и вылетал из другого. Здесь, над городом, не было времени, только погода. Изредка до слуха Мэри доносились какие-то даты, и она даже вспоминала, что они значили, но в целом календарь казался ей воспоминанием из детства, какой-то сказкой. В День Всех Святых сильно пахло кострами. В День всех усопших Мэри представила себе, как жители Монмута украшают ветками вечнозеленых растений могилы позади церкви Святой Марии. Должно быть, могила миссис Джонс теперь ничем не отличается от других. Может, в этом и заключается смысл ритуала? Спрятать мертвых под мхом и прелой зеленью, чтобы ускорить забвение, пока воспоминания не превратятся в болото, пока все тяжелое и болезненное не сровняется с влажной землей?
Мэри не хотела думать о прошлом, но никаких других занятий у нее не было. С того самого дня, как воровка попыталась стащить у нее красную ленту, она вдруг начала вспоминать свою короткую жизнь, перебирая в памяти неделю за неделей. Днем она могла хотя бы смотреть в окно. К зиме поля приобрели странный ржавый цвет. Никогда раньше она не видела такого оттенка. Неужели ее преступление запачкало весь мир вокруг?
Призраки поджидали ее в ночной камере, в полной темноте, куда узников набивали словно подпорченные фрукты. Здесь не было никаких правил. Даже выживать было не обязательно. Можно было просто отвернуться лицом к стене. Иногда, просыпаясь в кромешной тьме и чувствуя запах немытых тел, Мэри думала, что она, как бывало, лежит на матрасе в Крысином замке и ждет, когда Куколка вернется домой. Она снова обрела свое прежнее «я», то, что всегда находилось по ту сторону закона. Теперь она с трудом представляла себе, что была когда-то чистой или принадлежала к какой-то семье; эти цепи были разбиты навсегда.