– Они были мои, – упрямо повторила Мэри.
Их лица были совершенно пустыми. Адвокаты и судьи в пыльных черных мантиях больше не задали ей ни одного вопроса. Теперь они разговаривали только между собой.
– Не подлежит сомнению, джентльмены, – начал один, – что если священник убивает епископа, или жена – мужа, или слуга – хозяина, то преступление следует расценивать как измену, поскольку таким образом преступник посягает на тех, кто стоит выше его. Посему данную преступницу следует сжечь.
– Но миссис Джонс являлась только лишь женой хозяина, – возразил другой. – Поэтому данный случай следует расценивать как обыкновенное убийство, и преступницу следует просто повесить.
Судья слева снова проснулся и смачно зевнул.
– Джентльмены, – раздался примирительный возглас из толпы черных мантий. – Что, если сначала ее повесить, а затем сжечь?
Все одобрительно закивали.
Миссис Эш крепко держала Гетту за руку, чтобы девочка не затерялась в толпе. В утро казни на Маркет-сквер собралось много людей. Девочка по двигала пальцами, но миссис Эш сжала их еще сильнее и слегка улыбнулась. Телега, в которой везли приговоренную, должна была приехать со Степни-стрит. Миссис Эш зашевелила губами.
Но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый; ноги ее нисходят к смерти, стопы ее достигают преисподней[27].
В отличие от многих других в этой смерти хотя бы есть некий смысл. Это предупреждение другим, четкое и ясное, словно мораль басни, набранная жирным шрифтом: в конце концов правосудие обязательно восторжествует.
У нее ныла спина. Семья пришла на рыночную площадь еще с рассветом. Вернее сказать, не семья, а то, что от нее осталось, – сама миссис Эш, Гетта и мистер Джонс. Дэффи вскоре после похорон с неприличной поспешностью нашел себе другое место, а Эби вообще сбежала, не проявив никакого христианского сочувствия. Миссис Эш считала, что нужно объявить ее в розыск, но на мистера Джонса ее убеждения не подействовали. «Пусть идет, – пробормотал он. – Пусть они все уйдут».
Они готовы были простоять на площади целый день, только бы в конце концов увидеть Мэри Сондерс в петле. Терпение являлось одной из главных добродетелей Нэнс Эш. В течение шести месяцев, что прошли со смерти хозяйки – шесть месяцев горя и потерь! – она старательно поддерживала в сердце маленький огонек надежды. Теперь ей было чего ждать, не то что раньше, все эти долгие годы. Теперь она ждала подходящей минуты, чтобы задать вопрос.
Сквозь редкие ресницы она взглянула на человека рядом. Мистер Джонс стоял прямо, как столб. Казалось, это не он облокачивается на костыли, а костыли опираются на него. Гетта устроилась между ними. Все вместе они образовывали идеальный треугольник.