Я повернула ручку, и, к моему удивлению, дверь открылась.
За ней висели тяжелые зеленые портьеры, которые, судя по запаху, последний раз чистили в те времена, когда Генрих VII был холостяком.
Я неохотно отодвинула их, отряхнула ладони и оказалась перед еще одной дверью. В этой тоже был круглый глазок, но, в отличие от первого, из матового стекла.
Я повернула ручку, но вторая дверь оказалась заперта.
Такое ощущение, что запертые двери повсюду, подумала я. Сначала деревянная дверь в туннеле на церковном кладбище, теперь здесь.
Это совпадение?
В обычной ситуации я бы тайком спустилась вниз по лестнице на кухню, прикарманила бы дешевую вилку и щетку для чистки бутылок и быстренько разобралась бы с этой дверью.
Но тут опять был установлен йельский замок.
В это крыло дома можно было попасть, только взобравшись по наружной стене. Разве что имеется еще один вход с черной лестницы.
На секунду предавшись расстройству, я протянула руку и прижалась пальцами к холодному стеклу.
Что-то мелькнуло — просто движение света, и материализовалась черная ладонь, прижатая к двери с другой стороны так же, как и моя, палец в палец — только между этими пальцами были перепонки!
Если не считать стекло толщиной в четверть дюйма, эта штука, что бы это ни было, и я почти касались друг друга.
Я выдохнула.
Но не успела я пошевелиться, как щелкнул засов. Со сводящей с ума медлительностью ручка повернулась, и дюйм за дюймом дверь начала открываться.
Он был невысок, одет в широкую куртку с поясом, желтый клетчатый жилет и высокий целлулоидный воротник — должно быть, чьи-то обноски, найденные в сундуке.
Уголки его глаз и, как я уже заметила, пальцы имели перепонки. У него было круглое лицо с крошечным подбородком, слишком маленьким для его рта. Уши, круглые и тоже маленькие, низко сидели на голове, и кожа выглядела так, будто ее натерли свечным воском.
Это мужчина или мальчик? Трудно было понять. Его лицо было молодым и лишенным морщин, но аккуратно причесанные волосы — абсолютно белыми. Как у Доггера, с ужасом поняла я.
Я не шевелилась. Я стояла, замерев на месте, с вытянутой рукой и расставленными пальцами, как будто пыталась остановить лошадь на бегу, моя ладонь находилась в том же положении, как когда я прижимала ее к стеклу.
В течение неприятно долгого времени мы стояли, уставившись друг на друга.
Потом он заговорил.
— Привет, Харриет, — сказал он.