Опасность нападения с тыла угнетала Шмидта. И хотя батальон уже сталкивался с партизанами, имел какой-то опыт борьбы с ними, все равно лучше бы сейчас их не было.
А Донцову и его друзьям надо было продержаться еще ночь. За это время, как сказал Иванников, подойдет пополнение, поступят боеприпасы, и тогда фашистский бросок вперед будет не столь опасен. Продержаться — это значит делать вылазки, нападать. Заходя то с одного, то с другого конца селения, солдаты открывали стрельбу и опять скрывались в чаще. Нелегкой была ночь. Неожиданно наткнулись на минометную батарею. Обстреляли ее, но и сами попали под жестокий огонь. Уходя, оказались в болоте. Шли по пояс в воде. Боялись не воды, — рассвета. Наконец болото кончилось, вышли к оврагу. Это был тот самый овраг, по которому пробирались сюда. И вдруг — мины. Они падали и разрывались сзади, словно догоняли бойцов. Степан подбадривал товарищей: живее!
Макейчик вырвался вперед и был уже в конце оврага, где начинался лес и лежала, затаясь в папоротниках, тропа к своим. Но именно там и полоснуло пламя, раздался треск. Пылью и дымом заволокло деревья. Солдат пошатнулся, сделал два-три шага и, корчась от боли, ткнулся лицом в траву.
Ни слова не произнес Иван Макейчик, хотя и был в сознании. Долго несли, думали — выживет — умер на руках. В глухом, сыром ущелье осталась его могила.
22
Сергей вернулся в первом часу ночи. Наталка, встревоженная, бросилась ему навстречу:
— Где ты так долго?
— Можешь поздравить.
— С чем? — насторожилась она.
— Роту принял.
Она посмотрела на него печально. Поняла: принял роту — значит скоро на фронт… Как быстро бежит время! Кажется только вчера выписали из госпиталя, а уже снова в поход.
— Весь день как в котле кипел, — сетовал капитан, — пришлось все до винтика проверять, пересчитывать. А тут еще радость — ЧП — солдат в самоволку ушел. Выпил, и море ему по колено… Постой, у тебя поесть найдется? С утра ни крохи во рту…
Она взяла его за плечи, повернула лицом в красный угол. Сергей ахнул:
— Откуда?
— Думала — не увидишь: ты обычно таких вещей не замечаешь.
— Может быть, но тут нельзя не заметить. Это, насколько я разбираюсь в медицине, — пирожки, — и потянулся к тарелке.
— Ну вот, я ж говорила, пирожки заметил, а стола…
— Смотри, действительно! Откуда притащила?
— Сестра-хозяйка была. Увидела — стола нет. Что ты, говорит, молчишь, у меня есть лишний. Деньги ей предлагала — не взяла. Зачем мне, говорит, деньги, когда жизни нет. У нее, знаешь, муж и сын под Сталинградом погибли. Жалко ее.
— Да-а-а, — задумчиво протянул Сергей. — Там, пожалуй, погорячее, чем здесь. — Доел пирожок, отодвинул тарелку. — Ты вот что, Наташа, купи ей подарок. Ну, платье или что там… Сама знаешь.