«Как же быть?» — в сотый раз спрашивал себя Головеня и не находил ответа.
Прошло часа четыре, а может и больше. Во дворе слабо заработал мотор и тут же заглох.
— Зажигание не отрегулировал, гад! Будет теперь возиться, жди его, — проворчал Донцов.
Товарищи не отозвались.
Над погребом послышались шаги. Что бы это значило? Головеня оперся рукой о стенку, в другой — пистолет. Солдаты тоже приготовились. Крышка поднялась. Ударил свет, и они увидели на лесенке босые ноги. Это была хозяйка. Ничего не подозревая, медленно спустилась она в погреб, повернулась и вдруг ахнула, увидя давешних гостей. Затряслась, как в лихорадке, из рук ее выпала и покатилась тарелка.
— Тихо, — поднес ладонь к ее рту Донцов. — Кто в хате? Офицеры? Сколько?
— Хто ж их знает. Чи пятеро, чи шестеро… То приходят, то уходят.
— Ну, так слушай, — Донцов взял казачку за руки. — Выдашь — скажу, что я твой брат и что ты меня и моих друзей сама спрятала… И нам, и тебе конец.
— Ой, божичко, да разве ж я нехрещеная? Да и вы ж свои… Як же можно…
Увидев, наконец, черепки на полу, хозяйка глянула в угол и остолбенела:
— Шо ж я им подам… Ни сметаны, ни молока.
— У соседей возьми.
— У кого взять-то: всех коров угнали.
Лейтенант, молчавший все это время, потянулся к хозяйке:
— Нам смерть не страшна. Но запомни: у немцев не хватит веревок, чтобы нас перевешать!
Казачка попятилась к лестницей, судорожно хватаясь за нее, торопливо полезла наверх.
Крышка захлопнулась. В погребе снова стало темно.
— Выдаст? — почти одновременно спросили Донцов и Пруидзе, обращаясь к лейтенанту, будто он мог знать это.
— Быть наготове, — ответил лейтенант.
Донцов притаился, стоя на лестнице: если что — сперва из автомата… Пруидзе взял в каждую руку по гранате. Застыл в ожидании Головеня. Самое страшное было в том, что выбраться из этой западни невозможно. Сиди и жди смерти. А для того, чтобы их убить, достаточно одной гранаты.
«Может, живьем захотели взять?» — подумал Донцов. Хозяйка не внушала ему доверия. Казалось, сейчас явится она в сопровождении трех-четырех гитлеровцев, поднимет крышку и скажет:
— Ну, голубки, вылазьте!
Над погребом опять послышались шаги. Зашуршало сено. Кто-то грузный прошел над самой крышкой. Сено валялось у плетня, хозяйка сушила его… Зачем же сюда?
Неожиданно взревел мотор, в погребе задрожал потолок, посыпалась земля. Танк, судя по всему, тронулся, выехал со двора. «Что ж, это хорошо. Но зачем сено? — недоумевал Донцов. — Поджечь, что ли, собираются? Удушить дымом?» И вдруг ясно услышал визг. Так взвизгивает девушка где-нибудь на сенокосе, нарочито угодив в руки дюжего парня.