Должно быть, Азизян и в самом деле успел стать очень важной персоной, так как никакого постороннего транспорта, кроме, опять же, какого-то необъяснимо сирийского, восточного вида иномарок траурного кортежа, на улице видно не было. Важная персона Азизян хоронит своего дядю и не хочет, чтобы ему мешали. Люди делятся для него на бедных и богатых, а не на умных и глупых, привлекательных и отталкивающих... Его время наступило. И, похоже, тошнотворно надолго. Так должен чувствовать себя человек, спивающийся или привыкающий к наркотику - теперь это надолго... Если только... Подождем, пока "Шурыгин вывалит держак", больше ожидать нечего. Надежды на "лучшее" в этом ненавистном мне мире - это привилегия Азизяна и его чешуйчатых и перепончатых собратьев. Хера с два, конечно, Азизян споет теперь про "Шурыгина", как делал это раньше, он теперь гражданин мира и понимает, что истинны только общечеловеческие ценности, только они пребудут вечно.
Я подождал, пока последний лимузин проследовал мимо окон нашей лавочки, затем вышел на крыльцо. Машинально я придержал спиною дверь и оперся об ее торец, холодный металл обжег мою кожу, я потерся позвоночником об него и погладил свои остриженную наголо голову. Весьма кстати я надел сегодня черную майку с вырезом и эмблемой черного интернационала. Там, где улица переходила в шоссе, ведущее к первомайскому кладбищу, чернели спины самых тихоходных представителей дядькиной родни. Они находились от меня уже на расстоянии, не позволяющем определить, чем заканчиваются их хвосты раздвоенными шипами или ромбиком. Моя майка пахла просроченными духами Лу, они их хапала на "сэйлах" и вечно оставляла открытыми. Мои глаза начали слезиться, и я почувствовал себя так, словно я утро туманного и дождливого дня и вижу все окна города, за которыми любовники любят друг друга, и я ничего не могу этого делать и буду длиться, пока сумерки не пережуют меня, так, чтобы ночь смогла меня сожрать без остатка, чтобы потом снова изблевать на рассвете. Мое веко снова начало дрожать, как испорченная неоновая буква. Кто их изобрел, кстати, неоновые надписи?
Дядька скоро будет засыпан могильной землей. Меня, между прочим, Игорь Ноздря приглашал работать плакальщиком, сразу, как только я выписался из психбольницы... Любопытно, есть ли на Западе похоронные бюро, изготовляющие плейеры для мертвецов? Мне ничего об этом неизвестно.
Я представил себе тесное пристанище дядьки, и как в ушах его полусгнившей головы будет играть музыка его юности ("стиль йе-йе" называлась такая музыка), пока не подсядут батарейки. Впрочем, родственники покойного наверняка позаботятся и об этом. Они дадут денег Игорю-плакальщику или Яношу, зловещего вида пастуху с Колонтыровки, которого однажды пытались повесить за кражу овцы, но он сорвался и ходит с тех пор с поломанной шеей, и те будут время от времени, допустим, каждою весной, менять в плейере батарейки. Какая акустика будет в пустом черепе самоубийцы-висельника, когда истлеет все, что обычно истлевает у трупа, и останутся одни кости? Скелет, танцующий твист - какая пошлая и типичная для тех лет картина.