Я вытянул из кожаного кармана куртки Люцифера шелковый платок и повязал его на лоб - не так противно смотреть. Дефекты надо прятать. Пороки надо скрывать. Но прекращать - ни в коем случае. Распущенность и дисциплина - два бока одной пионэрзажатой в лагере "Юный Красавец" имени Данченко.
Платком оказалась гладкая тряпица красного цвета. Красный значит фистфакинг. Куртец висел на бутафорской копии человеческого скелета, той, что припер мне на хату фотограф Ольхович, у которого выбросился из окна брат. Они жили в одном доме с Портными и Черняк. Он притащил скелет вместе с макинтошем, который потом остался в Москве, у Жаклин - весь в крови. Ее братец тоже выпрыгнул из окна, только не во двор, а на мостовую. Макинтош забрызган моей кровью, и это не опасно. Наверное, я убил тогда того сцыкуна у фонтана, однако его мамаша не сможет выебнуться в суде, как это пытаются сделать сейчас солдатские матери. Не тот случай. Я уебал его бутылкой между глаз, вывихнул ему обе его грязные руки, надел на сочившиеся кровью уши дешевые лопухи и засунул в плейер кассету ""Гр.Об", надписанную "Артурке от Папы". Потом подобрал с земли дымящуюся сигарету, которую у меня выбил изо рта этот сцыкунец, и медленно пошел, точно в мечтах, по лестнице под шум воды, падавшей из ночных фонтанов. Он подыхал с голосом очкастой крысы в смертельно травмированной голове.
Подросткам ебать надо не мозги, а все, что готово принять орудие преступления. Думал, Пазолини нашел? Возможно, казненный панк был "фэном". "Артуркиному Папе от Гриши с Вознесеновки".
Your other may be handsome,
And when he smiles
He`s got that twinkle in his eye
Your other love
May be bolder
And when he holds you in his arms
You wanna die.
- Знаешь, - спрашиваю я у Ангела Света, который первым ввел в русский язык понятие "фэн".
- Кто? Мухамедов? - Люцифер имеет ввиду конечно Бориса Борисовича, метрд`отэля из кабака "Ноздрики". Он был помрежем Казанского театра кукол...
- Та причем тут Мухамедов! Гораздо раньше! Была такая книга "Мартини не может погаснуть" и автор подразумевал неоновую рекламу. Ты понял?... И в этом романе речь идет о жизни молодой Запада. Младший брат главного героя въебывает "беллбоем" в гостинице, когда туда приезжает рок-н-ролл-стар Фрэнки Нолаве. Ты догадываешься кто это?
- Ну! Рашид Бейбутов?
- Иди на хуй, не смешно. Фрэнки Авалон, только задом наперед. Красивый мальчик.
- Только распевал разную хуйню.
- Согласен. И вот этот Нолаве, "безголосая жердь", говорит "бою": придут фэны (sic) и начнут клянячить что-нибудь из моих вещей - носок там нестиранный, пачку из-под сигарет, а ты за эти "тютти-фрютти" (впервые "тютти-фрютти" говорит богемная еврейка у Бориса Зайцева, за 40 лет до Литтлухи) будешь брать с них "титти-митти", но помни, твоя доля, как обычно, пять процентов. И оставляет "бою" мешок своего барахла и мусора на продажу.