— Потому что Гектор — это кусок сраной туалетной бумаги. Но я вижу, что здесь произошло. Ты услышала, что я здесь с девочками, и решила отплатить мне...
— Теперь ты думаешь обо мне самое, черт возьми, худшее!
Он вдруг развернул меня кругом, сжимая плечи обеими руками, прижал к себе и гневно посмотрел на меня сверху вниз.
— Ты могла бы пойти в офис, закончить работу с какими-нибудь долбаными документами, которые не успеваешь сделать, вместо того, чтобы, блядь, крутиться в компании самых близких моих охранников, в придачу ко всему — в руках, блядь, одного из них…
— Я упала, и он поймал меня.
— Я предпочел бы, чтобы он не находился настолько близко, чтобы мог поймать тебя, куколка.
— Ты говоришь, что лучше, чтобы мне было больно?
— Я бы предпочел, чтобы ты в общем и целом избегала выпивки.
Я прищурилась на него.
— Ты ревнуешь, так ведь? Вот что происходит?
Он стиснул зубы, наклонился ближе ко мне и прошипел:
— Да, я чертовски сильно ревную. Я чувствую это везде: оно бурлит в моей крови, стучит в мозгу, как сраный кирпич по черепу, — и все, о чем я продолжаю думать, это твой гребаный взгляд, когда он, сука, поймал тебя. Меня взбесил этот гребаный взгляд, Эмма. Я хочу нагнуть тебя над этим диваном, вцепиться тебе в волосы, вогнать внутрь тебя свой член и трахать до тех пор, пока ты, блядь, не запомнишь, на кого ты должна смотреть таким взглядом. Вот степень моей ревности.
Я была слишком ошеломлена, чтобы ответить. Сердце колотилось в груди, и я пыталась подобрать слова. Пыталась так мучительно, ломая себе мозг. Но ничего толкового не получилось, кроме дрожащего:
— Ты не должен делать этого с Хоуком. Это не его вина. Мы просто помирились и…
— Давай начистоту, Эмма. Он не твой друг. Ни он, ни Грэм. Они никогда не будут твоими друзьями. Они работают на меня и защищают тебя.
— Это неправда. Грэм много значит для нас. Он всегда был рядом.
— Он рядом, потому что я плачу ему за это.
— Я в это не верю. Я не верю также, что ты так относишься к своим людям.
Лицо Бордена напряглось.
— Ты не понимаешь, да? Я не хороший человек, Эмма. И то, что ты разрываешь меня изнутри, не означает, что я мягкий. Если кто-то из них завтра предаст меня, я вгоню пулю в их гребаные головы. Если Хоук посмотрит на тебя так, как делал это десять минут назад, я привяжу его к стулу и скормлю ему его же собственный член. Я не хороший человек. Кроме тебя, я ничего ни к кому не чувствую.
Он не дал мне возможности задать вопрос. Просто отпустил меня и шагнул назад.
— Забирайся на диван, — сказал он. — Колени раздвинуты, грудью на подушку.