– А еще говорят, что ты влюбилась в Шуза, – пробормотала она. – Что у всех на глазах кинулась ему на шею. А он тебя куда подальше послал.
Катька поджала губы. В этом тоже была виновата Ириска.
– Чего ты на него орала-то? – спросила Ириска.
– Чтобы не загадал твоей смерти, – буркнула Катька. В школе делать было нечего, можно было одеваться и уходить. – Ты теперь мне должна.
Катька забрала куртку. Уборщица все пыталась выяснить, куда она идет, урок недавно начался, но Катька молчала.
Ириска тоже забрала свое пальто.
Охранник не хотел выпускать, но, вглядевшись в Катьку, протянул непонятное: «Аааа», – и открыл турникет.
– А я всю ночь читала про добрые дела и удачу, – бежала следом за Катькой Ириска. – Человек, когда доброе дело делает, отдает часть своей энергии. Становится слабее. Поэтому его и пробивает чужое зло. Защиты не хватает. Много отдал, а восполнить не успел.
– Молоко пить, чтобы восполнилось?
– Нет, обереги нужны. Знаешь, такой синий шарик с глазом в середине? – Ириска пыталась рисовать пальцем по раскрытой ладони. – Или чеснок.
Катька остановилась. Земля под ногами дрожала. Вот-вот должен был появиться трамвай.
– Чеснок – это от вампиров, – произнесла недовольно. – Тут другое!
Трамвай прогремел. Путь был свободен.
– А мы куда? – крикнула ей в спину Ириска.
Катька не ответила. Зачем говорить – и так понятно. Тут куда ни пойдешь – оказываешься на кладбище.
В столь ранний час народа там оказалось много. Бродили бабушки, прошла заплаканная женщина в черном, протопал бодрый старичок.
– Смотри! И правда! – шептала Ириска. – Все утром приходят. А вот еще говорят, что покойники могут что-нибудь попросить. Явиться в сон и сказать: «Холодно мне». Или: «Пить хочу».
– И что тогда?
Катька вглядылась в левую сторону кладбища. Ей нужен был Рыцарь, не выполнивший своего обещания.
– Тогда ему помочь надо. Пойти на кладбище и поговорить с теми, кто хоронит кого-нибудь. Если холодно, в гроб свитер положить с просьбой передать. Или бутылку воды.
– А подкопать на саму могилу нельзя?
– Не, нужно, чтобы передали.
К ограде был привязан белый лоскуток. И даже не привязан, а насажен на кончик. Словно бежали, зацепились чем-то белым, например, длинным легким платьем, вырвались и побежали дальше. Например, налево.
– А если тебе покойник снится, и он говорит, что все хорошо – значит, у него все хорошо, – бубнила за спиной Ириска.
Тропинка уперлась в лучевую просеку, предлагая выбрать все четыре стороны света.
– А если вообще не снится?
Показалось, белое мелькнуло с правой стороны. Повернула туда.
– Значит, снится другому. – В голосе Ириски появилась неожиданная уверенность. – А мы куда?