Доносившиеся из дома горестные причитания матери больно сжали сердце Мамырбая… Может быть, что-нибудь с Маржангуль — ведь она ушла от него сама не своя? Хотел было спуститься домой, но остановился. Сообразил, что если бы и вправду случилось какое несчастье, то кто-нибудь вышел бы из юрты, покричали бы, позвали. Меж тем причитания понемногу стихли. В то время, когда Мамырбай в недоумении напрягал слух, гадая, что же происходит в доме, его мать и Маржангуль, обняв друг друга, тихо плакали. Самый жестокосердый человек, увидев, посочувствовал бы — так тяжело было их расставание. Обе что-то говорили сквозь слезы, и хоть не слушали друг друга, но хорошо понимали. Обе и вправду не представляли жизни друг без друга. Малыши-сиротки смотрели удивленно, не понимая причины плача. Один смеялся, другие боялись, чувствуя, что творится неладное; жались в сторонке, готовые и сами заплакать.
Маржангуль чуть было не смягчилась от слез. Наконец вырвалась из объятий свекрови, выбежала во двор. Позвала детей. Когда дети направились к выходу, Калыйпа с воплями бросилась, загородила дверь, не давая им выйти. Маржангуль звала детей к себе, Калыйпа не выпускала.
— Лучше выколи мне глаза, чем увозить детей! Лучше закопай меня заживо, убей меня! — голосила Калыйпа.
Тут Маржангуль рассердилась. Из слов Калыйпы выходило, что дети для нее важнее их матери, и Маржангуль обиделась еще больше. Значит, с ней-то могут расстаться, с детьми — нет!
— Забирай детей, — крикнула она в слезах, повернулась и пошла.
Калыйпа перепугалась. Растрепанная, бросилась вдогонку за невесткой. Обронила платок, потеряла одну калошу. Голос ее от беспрерывного плача сделался хриплым.
— Маржаш! Дитя мое!
Калыйпа давно уже жаловалась на боль в пояснице, в ногах и не могла ходить быстро, теперь же она бежала что есть силы. Догнала наконец невестку, схватила за руку. Бедное старое сердце чуть не надорвалось от бега, еле слышны его удары. Свет померк перед глазами Калыйпы, она упала, потеряла сознание. Маржангуль бросилась, приподняла ее голову, села рядом. Когда Калыйпа пришла в себя, сказала ей:
— Не преграждайте мне дорогу, мама. Раз я должна уйти, правильно будет уйти. Рано ли, поздно ли… все равно не суждено мне, видать, оставаться с вами в одной семье.
— Потерпи до вечера, милая, только до вечера. Я послала отца за человеком. Поверь мне… — умоляла Калыйпа еле слышно.
Маржангуль осталась.