Маржангуль быстро взглянула на входящего в дом Мамырбая, как бы спрашивая: «Ну, за кем победа? Что ты теперь будешь делать?» Однако руки ее дрожали. Остальные все радостно засуетились, приветливо приглашая Мамырбая сесть на почетное место, рядом с гостем. Мулла Картан повел разговор издалека. Сказал хорошие слова о Мамырбае, отметил разнообразные его достоинства, похвалил его силу — даже сравнил его с каким-то борцом, о котором никто из присутствующих не слышал, — мол, и у того были такие широкие плечи — на каждом могло уместиться по человеку. Затем перешел к теме семьи — заговорил о том, кто когда умер, за кого вышла оставшаяся после мужа вдова. Назвав по имени до десятка людей, объявил, что все они живут счастливо. Упомянул и о значении возраста, сказал, что десять лет разницы между мужем и женой ничего не значат; пройдет небольшое время — и совсем незаметно станет, кто из них старше, кто младше. Почтенный Субанчи при каждом повороте темы задавал гостю вопросы, прося объяснить, как надлежит поступать в том или ином случае согласно шариату.
— Обо всем, что касается семьи и родства, в шариате сказано много, — отвечал мулла Картан. Он поглядел на Мамырбая, уставился на Маржангуль, как бы признавая, что если бы не излишняя молодость юноши, так и вправду они могли бы стать неплохой парой, затем почему-то вздохнул. — Если у них есть желание, то шариат не может возражать против брака. Всемилостивый аллах сказал, оказывается: «О народ! Смерть одного возмещается рождением другого». Если один родится, то другой умирает. Оставшихся после смерти одного человека я пристраиваю к другому. Шариат дозволяет, если после смерти младшего брата старший брат женится на его жене. А если младший брат женится на вдове старшего брата, то всемогущий аллах сказал, что такому в загробном мире простятся все его грехи. Он сказал, что деверь, разделивший горе женщины, на голову которой пало несчастье, и сгладивший ее горе, взяв ее в жены, сделается истинно правоверным. Шариат не дозволяет женитьбу на родной сестре, а женитьба на других женщинах дозволена. Так сказано в шариате.
Что бы ни возвещал мулла, Субанчи и Калыйпа слушали с почтением и согласно кивали. Мулла меж тем держался с таким видом, будто он несколько дней находился рядом с аллахом и наслушался его наставлений. Язык у него был неплохо подвешен, и в соответствии с обстоятельствами он на ходу умел придумать изречения, якобы содержащиеся в Коране, нисколько при этом не краснея. Время от времени умолкал, перебирая четки, — задумывался, что бы еще сказать, но когда говорил, то говорил гладко, без запинки. Мамырбай нисколько не сомневался в том, для чего пригласили муллу, с какой целью ведет он этот разговор, и думал сейчас, как же ему поступить, чтобы не оскорбить родителей. Маржангуль, в красном платье, в белом шелковом платке, еще больше похорошевшая, улыбалась.