— Ну прямо сутенеры, из тех, что вначале не берут денег, а некоторое время спустя просят «взаймы».
Януш взглянул на него с некоторым удивлением.
— Узнаю о тебе все новые и новые вещи.
— А для тебя это новость?
Януш, не ответив, только вздохнул.
— Бедная Ганя.
Вечером они встретились с Ариадной. Одета она была очень скромно, в темном костюмчике, платок сняла и кремом и пудрой тщательно затушевала пятна на лбу. Очевидно, побывала и у парикмахера, который уложил ее черные волосы в локоны, как у императрицы Фаустины на бюсте, что стоял в Национальном музее. Сейчас она выглядела еще очень интересной, словно скинула несколько лет.
В веселом настроении они поехали наверх, к самому памятнику Гарибальди, и отыскали скромную остерию, где можно было поужинать. «Веселое настроение» следовало понимать так, что каждый силился быть веселым и не замечал усилий другого.
При таверне был довольно большой садик; на арках, соединяющих столы, висели разноцветные лампионы. От розовых и оранжевых бликов лицо Ариадны казалось еще моложе. Достав зеркальце и с удовлетворением взглянув на себя, она поправила волосы.
— Я как будто помолодела, — заметила она своим низким, хрипловатым голосом, но оба спутника ее, видимо, думали о чем-то ином, так как не поддержали ее хотя бы неуклюжим комплиментом.
Она растерянно взглянула на них и слегка погрустнела.
Правда, Эдгар быстро всех расшевелил. Просто ему стало жалко Ариадну, и он принялся заказывать отборные вина, развлекать их анекдотами из жизни Эльжбеты, потом рассказал об Олином письме, о ее детях. Ариадну это очень заинтересовало. «Значит, у Оли уже такие большие дети?» И она спросила, как их зовут, а потом все повторяла имена: Антек, Анджей и Геленка. И все допытывалась, сколько им лет. Но Эдгар с Янушем редко видели Олиных детей и затруднялись ответить на этот вопрос.
Под конец Эдгар добился своего. Теплая, чудесная римская ночь окончательно размягчила их, и они забыли о своих неприятностях, а Эдгар, кажется, забыл даже о денежных затруднениях — он то и дело заказывал вино. Наконец всем стало беспричинно весело, и смеялись уже без всякого повода либо по поводу самому пустяковому. И только чуткий слух — а у Эдгара он был достаточно чуткий — мог бы уловить в смехе Ариадны истеричные нотки.
Не обнаружив у боя, разносившего сигареты, нужный ему сорт, Эдгар пошел в буфет.
Когда он отошел, Ариадна тут же перестала смеяться.
— Ты знаешь, я звонила Пампанини, — сказала она.
— Кому? — переспросил Януш, никогда не запоминавший имен.
— Профессору Пампанини, врачу, у которого вчера был Эдгар.