Хвала и слава. Том 2 (Ивашкевич) - страница 288

— Вот именно. И поэтому ты не мог выполнить этот приговор. Это было бы чем-то неуместным. Было бы преступлением. Ведь ты бы убил ее по личным мотивам.

— А ты?

— Я ее не любил.

— А вдруг? Она ведь и тебе изменяла.

— Она всем изменяла. Выдавала нас, потому что это доставляло ей удовольствие. Она была последняя стерва.

— Не говори так.

— Благороднейший Губи-губи! Рыцарь святого Губерта!

— Не говори так.

— Впрочем, ты ничего не знаешь. Не знаешь, я ли убил.

— Не знаю. Но знаю.

— Ох, домыслы!

— Рана была спереди.

— Ох, успокойся. Как я мог иначе? Попросту вошел в кофейню утром, когда там еще никого не было. Она стояла напротив меня…

— Испугалась?

— Не ожидала. А может, ожидала.

— Ты долго целился? Минуту, две, три?..

— Вовсе не целился. Профессор сказал ерунду.

— Не такую уж ерунду.

— Так мне кажется.

— И ты не испытывал никаких личных чувств?

— Нет. А может?..

— Какие?

— Жалость. Самое большее — жалость.

— Ох, и страшен же ты, — произнес Губерт, и они снова пошли вперед. — И еще одно, — продолжал Губерт, — разреши мне взять это на себя. Вполне правдоподобно. Скажу, что это я.

— Там, где надо, знают, кто это сделал. Ведь я же не самовольно.

— Да, да. Но пусть другие думают, что это я. Тебе так будет даже удобнее.

— Свалить на другого? От этого мне не станет легче.

— Тяжело тебе?

Анджей опять остановился. Он не смотрел на Губерта. Взгляд его устремился куда-то в пространство.

— А ты что думаешь? Что это так себе, пустяки?

Губерт схватил его за локоть.

— Анджей, глупый, — сказал он, — ведь мы солдаты.

Анджей словно проснулся. Взглянул обычно, улыбнулся и немного иронически, но очень печально сказал:

— Не убий!

И они разошлись, каждый в свою сторону.

Когда у Лилека земля уж слишком горела под ногами (а тлела она постоянно), он приходил к Анджею. Иногда отсиживал несколько часов в его комнате днем, иногда ночевал. В кухне распоряжалась только панна Текла, которая делала вид, что не замечает парня, когда он прокрадывался по коридору.

Несколько раз Спыхала, желая потолковать с молодым Голомбеком, заходил в его комнату и заставал там Лилека. Он уже привык к нему. Спыхала расспросил о нем Анджея и проникся убеждением, что Лилеку можно полностью доверять.

Однажды он зашел к Анджею около полудня. На этот раз в комнате был один Лилек. Оторвавшись от какой-то книги, юноша взглянул на Спыхалу отсутствующим взглядом.

— Что случилось? — спросил Казимеж.

— Беда, — пробормотал Лилек. — Азя похитил Басю^>{85}.

Он читал «Пана Володыевского».

— А который час? — спросил Лилек.

— Двенадцатый.

— О боже, — воскликнул паренек, — я в одиннадцать обещал быть на Мокотове.