Вдруг толпа приезжих заволновалась. Одни бросились бежать, другие сгрудились, чтобы поглазеть на какое-то зрелище. Два гестаповца конвоировали маленького бледного паренька, тащившего большой, слишком тяжелый для него чемодан — наверняка с оружием. Здоровенные немцы, казалось, одним своим видом подавляли парнишку, невзрачного и даже какого-то кособокого. Ядвиге вспомнился покойный внук органиста из Ловича — парнишка был очень похож на него. Сразу же откуда-то взялась машина, гестаповцы втолкнули в нее парнишку и уехали. Движение у вокзала постепенно входило в свою колею.
Ядвига так засмотрелась на происшествие, что едва не пропустила катафалк. Лошадь трусцой и словно бочком вклинилась в толпу, валом валившую с вокзала, пошла медленнее, и тетка догнала наконец дроги с балдахином на четырех черных колонках, между которыми стоял простой желтый гроб. Ядвига заметила, что прядь волос Лилека выскользнула из-под крышки гроба и полощется на ветру, словно шелковая ленточка.
Ядвига узнала тетку. Она знала ее давно, еще по Воле, эта была даже какая-то родственница Янека Вевюрского. Только теперь, увидав ее, Ядвига поняла, откуда взялся Лилек и почему его тянуло к Янеку. Ядвига, с одной стороны, скептически относилась ко всяким политическим делам, но с другой — весьма дорожила родственными отношениями и связями. Поэтому ей скорее было жаль Черного Лилека. Она смотрела на проезжающий мимо катафалк, глаза ее застилали слезы, и вспоминала бедного «дядю», которого очень любила.
«Чего им всем надо? — подумала она. — Чтобы было лучше? А делается все хуже, так страшно, что дальше уже некуда. Страшно. На улицах чуть не каждый день расстреливают ни в чем не повинных людей. И что возникнет из этой крови? Новая жизнь — и новая смерть».
Ядвига не понимала того, что происходит. А Януш, который тоже не понимал этого, но совсем по другим причинам, ничего не мог ей объяснить.
«Ничего он мне не сказал толком, — думала Ядвига. — Я даже не знаю, как погиб этот Лилек, что защищал. Не то ли самое, что и дядя? Пожалуй, да. Себя защищал. Не хотел быть подлецом. Не хотел сдаваться. Они все такие, такие — наши».
И Ядвига почувствовала что-то похожее на гордость.
«Жаль, что Януш не такой», — подумала она, глядя, как гроб быстро проплывает по улице.
Спыхала остановился на углу Маршалковской, на той стороне, где «Полония», возле цветочного магазина Бурсяка в доме Маркони. Потом отступил от края тротуара к самой витрине, откуда хорошо просматривалась вся улица и можно было заблаговременно заметить, если бы кому-нибудь вздумалось следить за похоронной процессией. Но он не видел ничего подозрительного, немцы явно отказались от слежки. Это наполнило его сердце добрыми предчувствиями — враги утрачивали характерный для них культ порядка. Видимо, кто-то велел выдать тело Лилека и распорядился следить за похоронами, да потом запамятовал, навалились новые, в сто крат более важные дела, и на это махнули рукой. А может, даже не махали, дело заглохло не по воле директивных инстанций. Спыхала знал немало подобных более или менее серьезных операций, не доведенных за последнее время до конца, и делал отсюда вывод о несомненном падении дисциплины и несовершенстве организации у гитлеровцев.