— Ждут. Им еще предстоит поработать.
— Ночью?
— Вероятно.
— Мы не должны были драться ночью, — заметил Губерт.
— Кто их там разберет. Сначала должны были только ночью, потом только днем.
— А потом оказалось, что и ночью и днем, — сказала Геленка. Она отошла от окна, присела к столу и налила себе рюмку коньяку. Анджей улыбнулся.
— Неплохие запасы в этом ресторанчике. Откуда у них коньяк?
— Роза… — вздохнула Геленка.
— Роза? Через своего немца?
— Так у этой Розы есть немец? — спросил Губерт с полным ртом.
— Был. Неожиданно уехал. Предупредила его, наверное.
— Предупредила? Об операции? Ну, тогда пуля в лоб.
— Брось. Не кипятись. Она сама не знает, что делает. Идиотка.
— А может?..
— У тебя что, руки чешутся стрелять в женщин? Не прикидывайся.
Тут Анджей обратил внимание, что правая рука Губерта, в которой он держал вилку, слегка дрожит. Он не подал вида, что заметил это. Но Геленка была не так деликатна.
— Что это у тебя лапища так трясется, — низким своим с ехидцей голосом проговорила она.
— А у тебя голос изменился, — отпарировал Губерт.
— Вероятно, оттого, что я вижу тебя голым.
— Ну, не совсем, — засмеялся Губерт.
— К сожалению.
Все, что они говорили, звучало как-то холодно и неестественно. Они словно твердили заученные роли, как на сцене, в любительском спектакле.
Погас свет.
— Начинается, — сказал Губерт.
— Давно уже началось, — отозвалась, как во сне, Геленка.
— У них тут огромный запас свечей в кладовке. Дальновидные хозяйки. — Анджей встал. — Сейчас принесу.
Губерт и Геленка посидели немного молча. Они не видели друг друга. Губерт почувствовал, что Геленка наклонилась и гладит его по спине.
— У тебя красивое тело, — проговорила она сдавленным голосом.
— Все равно сгниет! — В темноте голос Губерта показался глуше, чем обычно.
Геленка отдернула руку.
— Столько этих тел, — прошептала она.
Анджей возвратился с двумя свечами в двойном подсвечнике. Поставил его на полу у стены. Свечи едва освещали комнату.
— При свечах мы выглядим совсем иначе, — сказал Анджей, усаживаясь на свое место и принимаясь за еду.
— Как победители? — спросил Губерт.
Ему никто не ответил.
Когда они умолкали, устанавливалась мертвая тишина. Она казалась тем более невыносимой и мертвой, что позади у них было три часа беспрестанной стрельбы, которая то усиливалась, то затихала в городе. Они не привыкли к выстрелам, и после этих боев у всех еще звенело в ушах.
— Где тебя стукнуло? — спросил Анджей. — На площади?
— Перед самой почтой.
— Хорошо, что только в руку, — заметила Геленка.
— Чему быть, того не миновать, — вздохнул Губерт.