— Роза, дорогая, — резко повернувшись, проговорила она, — ты и вправду болтаешь, как помешанная. Иди-ка лучше в свою комнату. Ложись. Andate in letto[95], — добавила она. Вероятно, это были слова из какой-то оперной арии.
— Вы, княгиня, не боитесь своих чувств, — проговорил Спыхала и неожиданно для самого себя уселся на стул.
Эльжбета забеспокоилась.
— Правда, Роза, тебе надо отдохнуть. Неизвестно, что нас ждет завтра.
Но княгиня не слушала ее. Она села на диван против Спыхалы и взяла его за руку. Пальцы у нее были потные и холодные.
— Скажите, — заговорила она, — вы сражаетесь? Сражаетесь. А это очень опасно для немцев?
Эльжбета возмутилась.
— Но, Роза, что ты говоришь?
Слыхала инстинктивно отпрянул.
— Когда сражаются в тесном городе, то это очень опасно для обеих сторон.
— А то у меня есть здесь один друг немец, он из баварской семьи, Виттельсбах, вы знаете. Я боюсь за него. C’est un cousin de mon mari[96].
— Нам-то какое до этого дело, Роза? — проговорила Эльжбета.
— А мне есть дело. Меня тревожит, что вы стреляете в немцев. И то, что немцы стреляют в вас, — тоже. Что вы хотите? Это естественная реакция. Все в жизни — естественная реакция. Натура — это самое главное. Нельзя противиться натуре, — добавила она таким тоном, словно сделала поразительно важное открытие, — а мы всегда противимся натуре. Натура потянула меня сюда. Зачем я сюда приехала? Вы помните, как красиво у нас в Палермо, на нашей улице, на виа делла Либерта. Помните? На виа делла Либерта. Libertà — по-нашему «свобода». Вы понимаете: della, della libertà.
— Tu divagues[97], — проговорила Эльжбета.
— Потому что все сходят с ума из-за этой libertà. У нас чернорубашечники пели: della, della libertà.
Она хотела уйти, но Спыхала задержал ее.
— Послушайте, — сказал он, сделав шаг в ее сторону, — может, у вас есть какие-нибудь вести от Марыси?
Роза остановилась и смерила Казимежа взглядом с ног до головы.
— Я не переписываюсь с пани Билинской, — сказала она. — Я считаю, что по многим причинам не могу этого делать.
Эльжбета потеряла терпение.
— Ох, Роза, — сказала она, — иди же, наконец, к себе, прошу тебя. Нельзя говорить такие вещи, — добавила она, чуть не плача.
— Как хочешь, — ответила Роза, — сейчас пойду. Так ты не знаешь, где это стреляли? — добавила она, уходя.
— Знаю, — зло ответила Эльжбета, — в гимназии Гурского.
— Что за времена, — выходя, вздохнула княгиня, — в гимназии стреляют из винтовок!
— Пан Казимеж, — обратилась Эльжбета к Спыхале, — освободите меня от этой женщины.
Спыхала выпрямился.
— Я должен ее застрелить?