Ганя приняла озабоченный вид.
— Ты не хочешь отправиться куда-нибудь вечером? Поужинать, выпить шампанского? Нет? Вообще-то я должна быть на обеде у Пегги Гугенхейм, но могу отговориться мигренью… Поедем на Монмартр…
Януш слабо улыбнулся.
— Нет, спасибо. Меня это теперь не веселит.
Ганя огорчилась.
— Не веселит… Боже мой! — произнесла она прочувственно, со всей добротой, которая таилась где-то в глубине. — Ну да… теперь…
И посмотрела на него искоса с опаской — уж не обидела ли она его?
Януш выдержал и это.
— Зачем же ты тогда приехал в Париж? — неожиданно громко, низким голосом и с невыносимым акцентом спросила она.
Януш беспомощно развел руками.
— Не знаю. Хотя сейчас, пожалуй, уже знаю. Чтобы увидеть тебя. Очень хотел встретиться с тобой.
Ганя широко раскрыла глаза.
— Вот видишь. Это хорошо, что приехал. Хотя ты должен был бы предупредить меня. Но это пустяки. А то ведь как в жизни бывает — бродит, бродит человек по свету — и одинокий-то он как перст, ну, буквально никого у него нет. И вдруг ни с того ни с сего… умирает.
Януш прислонился головой к спинке дивана и закрыл глаза.
— Вот именно, — повторил он, — ни с того ни с сего умирает.
— И сам не знает, когда умрет. Однажды между обедом и ужином.
— Между обедом и ужином, — повторил Януш.
Потом открыл глаза, поднял голову и отчетливо, хоть и с некоторым усилием сказал:
— Вот и Ариадна погибла. В Риме.
Ганя кивнула:
— Знаю, я читала. Это ужасно.
— Большое тебе спасибо за деньги, ты так быстро их прислала…
— А, деньги…
— Да. Это был широкий жест… Только они уже поздно пришли.
— То есть?
— Пригодились на похороны…
— В Риме?
— На протестантском кладбище. Ты знаешь это место?
— Самое красивое в Риме. Я бы хотела там лежать.
— К сожалению, не будешь. Ты же католичка.
— То-то и оно.
— А об Эдгаре знаешь?
— Нет.
— Он тяжело болен. Туберкулез горла. Один римский профессор установил…
— Это точно? В таких вещах можно и ошибиться.
— Не знаю. Так он сказал Ариадне.
— А чем, собственно, Эдгар сейчас занят? — спросила Ганя, как будто только сейчас вспомнив о существовании этого человека.
— Эдгар? Преподает в консерватории. Вдалбливает гармонию в разных оболтусов. Мицкевич в Ковно тоже просвещал>{20} разную «жмудь тупоголовую».
— Как он, должно быть, ужасно чувствует себя в этой роли. Такой тонкий человек.
Януш улыбнулся.
— Ужасно и чувствует. Только я бы сказал: такой великий музыкант…
— Может быть, я могла бы ему помочь? Как ему удалось выбраться в Рим?
— Скопил немного денег. Вот и приехал…
— Его сейчас очень мало исполняют.
— Потому что он очень мало сочиняет. Ты могла бы его популяризировать. Возьмись-ка за это.