— Вымерли они там, что ли…?
Зарево все увеличилось, вот над крышами домов Муртазин различил отдельные языки пламени.
Горел не суд. Слава богу.
Подъехав, Муртазин обнаружил, что полыхает электроподстанция — каменное строение четыре на четыре метра. Дверь была распахнута, и изнутри вырывались яркие желто-красные столбы огня. Скворча, треща и щелкая, горела крыша.
Муртазин набрал пожарку. Соединение прошло сразу.
— Пожар на Фрунзе, тут подстанция горит! Горит конкретно, вся в огне!
А в его голове наперегонки друг с другом неслись только три мысли, одна тревожнее другой. Что могло вызвать такой мощный пожар? Как там Сушко и Гузаревич? И почему, черт побери, он не может дозвониться до ОВД?
Володя был сам не свой. Интуиция клокотала птицей в груди — что-то не так. Спускаясь вниз почти наощупь, он посмотрел на часы на телефоне. Уже десятый час. Но за окном была глубокая ночь, хоть глаз коли.
Когда он подходил к дежурке, хлопнула дверь — в отдел с улицы зашел, ежась, Гончар.
— Дождь начался. Буров, ты чего здесь? Вали домой, пока ливень не попер. Придется не ехать, а плыть. Ты видел, какие тучи?
Акулов в дежурке щёлкал рычагом пульта, держа трубку у уха.
— Нормально. Телефонная связь полетела. Твою мать, а. Щелкает и все. Ни гудка, ничего.
— Может, молния долбанула куда-нибудь?
— Так что: и свет, и городская АТС полетела?
Володя подошел к окну и выглянул наружу, щурясь и пытаясь разглядеть хоть что-то. Полная темнота. Чувство чего-то надвигающегося не покидало его — наоборот, усиливалось с каждой минутой.
Вдруг где-то через дорогу мелькнул лучик. Володя прищурился, всматриваясь. Свет короткой вспышкой блеснул еще раз. На этот раз зрение Володю не подвело. Это был свет в доме напротив. Том самом доме, который пустовал уже минимум полгода.
Нервы сжались в комок. Что-то здесь совсем не так. Стараясь держать себя в руках, Володя прошел в дежурку. Акулов взялся за рацию.
— Прием, это Чашкан. Прием, на связи Чашкан.
Из динамиков доносился лишь противный пронзительный хрип. Акулов удивленно посмотрел на Гончара и Володю.
— Шляпа какая-то. Телефоны полетели, рация тоже не фурычит.
— В доме напротив кто-то есть, — сказал Володя. Он старался говорить спокойно, но голос звучал так, словно Володя был на грани нервного срыва. Он знал, что это не так, и разозлился сам на себя. Кашлянув, добавил: — Там никого не может быть. Там никто не живет.
Но его не слушали. Гончар тоже взял трубку городского телефона, потыкал кнопки, слушая тишину, повесил.
— Мы что, без связи совсем?
— Только спецсвязь с УВД.
— Может, доложить им?