— Ты никогда не был с женщинами?
Я припомнил свои сексуальные опыты с Люсей, студенткой мединститута, вздохнул:
— Ну вообще был, но не так, как общепринято. Потом все поймешь. Ее руки расставляли снедь все медленнее:
— О чем ты?
— Кончай с этим. Постельное белье в глухом отделении стенки... — сказал я и пошел в ванную, — Постелешь, приходи. Можешь немного выпить для храбрости, а то уж больно нервничаешь.
— Ну а ты? Может, принести поднос в ванную?
— Никогда не пью перед сексом. И потом, все это на столе предназначено главным образом тебе. Я в ресторане и наелся, и напился. А ты, как мне кажется, ела несколько раньше моего.
Татьяна не ответила. Звякнула вилка, булькнула винная бутылка. Я подождал, пока из крана пойдет достаточно горячая вода, разоблачился и окликнул даму:
— Чего — то стало скучно. Время идет, Татьен.
Пустив воду, сполоснулся и опустился в узкую короткую лохань.
В ванную вползла, дожевывая крабовый салат, девица.
— Ага, очень кстати. Бери мыло, щетку и шуруй спину, насколько фантазии достанет, — командовал я и вскоре почувствовал прикосновение мягкого намыленного ворса купальной щетки к своей шкуре. Татьяна, смущаясь, поворачивалась так, чтобы не смотреть в мою сторону.
— Ты даже не оказал, как тебя зовут. Откуда у тебя все это?
— Что "все"? Кожа и кости? От мамы с папой.
— Ну, столько денег. Ты торгуешь нарком?
— Ох, бож-же мой! Мыть мужика с зажмуренными глазами не пролезет. Даже если ты и не профессионалка, но ты же женшшына. Хотя это тоже в перспективе. Почему ты думаешь, что я торгую наркотиками? Теперь намыливай фасад.
— Ой, — сказала Татьяна и замерла.
— Я уже сказал. Так не пролезет. И зачем тебе подробности моей биографии? Отлупляй свои гляделки. Я не голивудский зомби. Парень как парень, с самым что ни на есть стандартным аппаратом. А что естественно — то не безобразно. Видишь, ровно ничего ужасного. Валяй, намыливай. Ну! Сколько ж тебе лет, чудовище?
— Пятнадцать, — созналось "чудовище", осторожно касаясь кожи мыльной мочалкой, — Ты такой странный. Я совсем не так себе все это представляла.
— Ну... — кашлянул я, — Знаешь ли, я это я. С каким-нибудь развратным дедулей все вышло бы по-другому. Он бы вокруг скакал молодым козликом и комплименты блеял. Надеюсь, что не доживу до такого срама. А могло быть и гораздо...
Снова зазвонил телефон. Тут я уже разозлился:
— Подойди и скажи, что моешь мне пепиську. И выдерни шнур. Пусть названивает, до самого утра, если этой Джульетте ревность спать мешает. Вперед!
Сквозь приоткрытую дверь донесся голос Татьяны, слово в слово передающей телефонограмму. Затем она появилась в дверях ванны: