— Думаю, если бы он существовал в действительности, то мы бы жили не здесь, а в Майями. Или у тебя есть веские причины для того, чтобы держать и нас в этой "дикой холодной стране"?
— Конечно, Ма! Как бы я тогда работал? Кто бы приносил стратегические материалы о угрожающих Демократиям Запада планах мировой экономической экспансии концерна АЗЛК? Ведь тогда работать на конвейере сверхсекретного завода пришлось бы мне, а я еще должен развращать молодежь, организовывать антикоммунистические митинги у стен Белого Дома, подкупать генералов и политиков, не считая...
— Помолчи, — поморщился отчим, — Лучше скажи, где ты взял шмотки? И часы, которые стоят моей шестимесячной зарплаты? Только не неси чушь.
— Ну понимаешь, я взял их поносить. У приятеля. На время. Скоро пора отдавать, и я снова останусь наг. То есть в шортах и майке. Правда, насчет часов не так жестко. Может, еще поношу с месяц. Классный будильник, да, Ма?
— Это он у Умара взял, есть тут один чечен, — сообщил родителям братишка, — Все шмотки умаровские, кроме часов и кроссовок, насчет этого не знаю у кого. Тетку снимать взял? — поинтересовался Макс, — Кроссачи лажевые, ну, подделка под немцев, — объяснял он родителям, — У фирменных по ранту такой красно-синий пристрочен. А кто не знает, то крутые колеса. Но не фирма.
— И сколько такие "колеса" стоят? — начал закипать отчим. Брат пожал плечами:
— А, почти ничего не стоят. Сотен пять. Дешевка.
— Ну а если этого петуха разденут, то кто будет платить? — риторически вопросил стоящий за мной холодильник отчим, — Или, может быть, мне машину продавать?!
Макс, сам частенько щеголяющий в чужих вещах, почуял, что пора тушить пожар:
— Да ладно, че ты завелся, сейчас все так ходят, кому он нужен?
Лучше бы он промолчал, честное слово! Отчим заорал:
— Так ты что, не знаешь, что твой родной брат спутался со шпаной какой-то и теперь под арестом сидит дома? Что его чуть не прирезали? Эти спекулянты?!
— Так уж и "прирезали", — хмыкнул я, — Ты сгущаешь краски.
— Молчи, когда старший говорит! Взрослым стал, по проституткам таскаешься по ночам? — орал красный отчим, — Только и можете, что седины нам с матерью прибавлять! До каких пор детство в задницах будет продолжаться, хотел бы я знать?! Французские коньяки попиваете — их тоже "поносить дали"? Школьнички, тоже мне, да на вас пахать надо вместо "кировцев"!
Мы с братом смиренно уткнулись в тарелки, пережидая нежданный взрыв отчимовского красноречия.
Отчим долго злиться не умел, и это являлось едва ли не самым значительным из его немногих достоинств. Запала у него хватило много если на три минуты ораний. Я усмехнулся в тарелку: воздействие было по-бабьи непутевым. Одна акустика. Никакой психотехники. Таким никого не проймешь даже здесь, на Террис. Когда отчим перестал ворчать, я снова сообщил: