Лаитан мысленно испытала уважение к противнику с севера. Ноги вынесли её к огороженному месту, где когда-то находился небольшой загон для каких-то мелких животных. Теперь там оставались пустые клети, разбросанная солома и жухлые листья. Лаитан почесала руки, и с них в ночь соскользнули последние чешуйки её силы. Теперь шкура оставалась только на груди и животе. Маловато для продолжения пути к Соленморью.
Морстен проводил взглядом вышедшую в ночь Лаитан. «Вот возможность поговорить с ней наедине, — решил он. — Сейчас. Только отвлеку остальных».
— Если начистоту, то я бы сейчас выпил, — проговорил под нос Гуррун. Заглядывая в свою фляжку, дварф выглядел сконфуженным. Пристрастие подгорного племени к горячительным была воспета даже в сказках, но они были уже почти забыты, когда низкорослые воины прекратили всяческие сношения с наземными жителями.
Морстен встал, и, покопавшись в одном из тюков, затянутых наверх варварами, достал грубую каменную бутыль, залитую воском. Воск тоже был чёрен, как ночь, но никаких отметок или знаков на себе не имел. Жидкость, налитая в эту примитивную ёмкость, булькнула, и чуткое ухо дварфа дёрнулось.
— Держи, — Гравейн бросил бутыль Гурруну, который поймал ее, крякнув от неожиданной тяжести. — Не отравлено. Вообще, это для обработки ран, чтобы не гноились, но можно употреблять и внутрь. Только разбавь…
— Вот еще, — расплылся в улыбке дварф, уже откупоривший пробку и утиравший слезу, сбежавшую по широкому морщинистому лицу, обрамлённому бородой. — Зачем крепкое портить?
— Пить с врагом? — возмутился Ветрис, взявшись за рукоять меча. — Дварф, ты предаёшь союз…
— С каких это пор я стал твоим врагом? — приподнял брови дварф. — Тебе так и вообще пить никто не предлагал, тем более, с бывшим хозяином бутылки. Не хочешь — не пей, — парировал Гуррун, наливая тягучую зеленоватую жидкость в небольшой металлический стакан. — А союз я заключал с Матерью. Хороша, зараза… — выдохнул он, отхлебнув.
Морстен выскользнул наружу через дверь, удержав её так, чтобы она не скрипнула. Мастерством вхождения в тень, как Сестры, или ещё какими-то магическими приёмами он не владел, но умел отвлечь внимание и воспользоваться ситуацией. Пока дварф приковал к себе все взгляды, пробуя настойку на травах, а остальные ждали, пока тот либо упадёт в корчах, либо превратится в чудовище, Гравейн уже шёл по следу из поблёскивающих на настилах чешуек. «В чудовище дварф превратиться, конечно, может, — подумал властелин Тьмы, — если перепьёт, или закусит грибами. Но это его проблемы, и только».