Просто беседа с комиссаром выбила меня из колеи. Здорово выбила, надо признаться. И я теперь видела потенциального врага в каждом, из собравшихся здесь, даже в добродушной Нане, даже в её молчаливом супруге Томасе… даже в обаятельном красавце Габриеле.
После некоторой паузы, я продолжила:
– Я ведь тоже читала труды Фрейда, к слову сказать. У него есть несколько довольно интересных работ в области психоанализа. И я склонна согласиться с мнением мадам Фальконе: вероятнее всего, у мсье Февраля сильнейшее психическое расстройство. Глупо искать здесь какие-то скрытые мотивы. Насколько я знаю, жертв он выбирал хаотично, их ничего не связывало друг с другом. А одним из первых, как раз в мае прошлого года, и вовсе был мужчина! И цветок, найденный рядом с трупом – нарцисс. Надо думать, этот парень был самовлюблённым эгоистом.
– Считаете, эти цветы что-то означают? Он подбирает их по характеру жертвы?
– Наверняка судить не берусь, но не просто же так он оставляет их рядом с телами? С другой стороны, опять же, нам с вами не понять логику убийцы… Но кое-где она, и впрямь, забавная. Та же графиня Симонс, например. Знаете, какой цветок Февраль оставил рядом с её телом?
– Боюсь, что не припомню.
– Чертополох, – улыбнулась я. – На удивление точно подмечено! Иветта была той ещё колючкой.
– Так вы были знакомы? – Удивился Гранье.
– Представьте себе, да.
– Как любопытно! – Габриель, похоже, всерьёз заинтересовался. – А других жертв вы, случайно, не знали?
К чему эти вопросы опять?! Я старательно отвергала самое очевидное объяснение, заключающееся в простом человеческом любопытстве, и до сих пор искала подвох. Неужели Габриель и впрямь считает меня причастной к этим преступлениям? Но почему? Уже из-за одного того, что я француженка?! Да посмотрел бы на себя! Я-то, между прочим, даже не из Парижа, а вот сам он как раз коренной парижанин, и лучше других подходит на роль злополучного Февраля. Тем более, в отеле он относительно недавно, так что…
Пришёл мой черёд с подозрением смотреть на него.
– А вы? – Спросила я вместо ответа. Гранье перемену в моём настроении не уловил и даже не понял, о чём я его спросила.
– Я – что?
– Вы не были знакомы ни с кем из жертв?
Наверное, я напрасно завела этот разговор. Но, с другой стороны, раз Габриель считал себя в праве задавать подобные вопросы мне – что мешало мне ответить тем же? В том-то и дело, что ничего. В итоге я получила замечательную возможность созерцать картину: «опороченная невинность» во всей её красе. Какие обиженные глаза у него сделались, господи боже! Мне стало не по себе, я поспешила пойти на попятную: