Ведерников горько усмехнулся. «Я стрелять не умею совсем, — проговорил он смиренно. — Убить не смогу. Плохой человек не только хитрый, но и сильный, он сам меня убьет. Потому я обращаюсь к тебе с деловым предложением. Ты, Аслан, человек серьезный и знаешь серьезных людей. Я хочу заказать тебе этого плохого человека. У меня есть деньги, я мог бы нанять киллера. Но мы знаем друг друга много лет, и на тебя я полагаюсь больше, чем на чужого наемника. И я тебе заплачу больше, потому что уважаю тебя как человека и как мужчину».
Деньги у Ведерникова заранее лежали близко, ему оставалось только дотянуться до полотенца, в которое они были завернуты. Пятисотенные и сотенные бумаги мягко выплыли из вощеного пакета и образовали перед Асланом волшебную радужную груду. К ним Ведерников прибавил кирпичик двухсотенных и растрепанную мелочь, схваченную аптечными резинками. Симпатичный кавказец глядел на явленное чудо, изо всех сил сохраняя невозмутимость, только кадык под бородой ходил ходуном, отчего борода шевелилась, будто пытающаяся что-то взять рукавица. «Здесь девяносто с лишним тысяч евро, — мягко надавил голосом Ведерников. — И я дам тебе не половину вперед, как дают наемным людям. Я дам сразу все, потому что верю тебе. Я знаю, что твое слово крепче железа и дороже золота. Если дашь слово, что убьешь плохого человека, то забирай все деньги прямо сейчас».
Ведерников где-то читал, что восточные мужчины любят лесть. Но он не представлял, что лесть и деньги вместе образуют коктейль, по составу сходный со сказочной живой водой. Симпатичный кавказец сидел, будто омытый живительными струями, влажные желтые глаза сделались как мед. «Я даю тебе слово, — произнес он, наконец, и тонкий голос его прозвучал как забитый слюной свисток. — Я тебе правду скажу: ты мне как брат. Плохой человек обидел моего брата, обидел инвалида. Я сделаю так, что собака сдохнет. Я хорошо сделаю. Никто не узнает, менты не узнают, мама твоя не узнает. С легким сердцем будешь жить, никто не будет тебя обижать».
Сказав так, симпатичный кавказец бережно сгреб расстелившиеся по столу европейские деньги, степенно их перелистал, увлажняя красную подушку большого пальца мягким, как паштет, широким языком. Перелистав, тем самым освоив и присвоив, он свернул их уже на собственный манер, в трубки, и рассовал по карманам и карманчикам. Тем временем Ведерников достал еще одну бутылку. Отлично зная, что скажет тренер на последствия тотального выпивона, он старался только смачивать губы щиплющим алкоголем. Однако Аслан, теперь как бы названный брат и хозяин положения, внимательно следил, чтобы каждый его пышный, парчовый тост был выпиваем до дна. У Ведерникова глухо шумело в голове.